Сталь императора

Джон криво усмехнулся. Эти варвары будто не понимают, что так просто агенты сюда не попадают и на стол информацию не выкладывают. Но когда при посещении мастерской первым из них борец за Великую Армению, услышав пароль-вопрос, быстро сориентировался и ответил правильным отзывом, а затем квалифицированно и профессионально произвел обмен информации на гонорар и следующее задание, и сделал то, чего не должен был знать по определению, Джон откровенно затосковал. Вся история последних дней вдруг стала рисоваться совсем не в тех цветах, в которых выглядела изначально. Удачные совпадения стали казаться чьей-то хитроумной комбинацией, а явные достижения – несомненными провалами. «Все совсем не так однозначно», – подумал британский разведчик, слушая, как мило балагурит с очередным его агентом этот неожиданный гость с Кавказа.

«Карфаген должен быть разрушен» [9]

– Кто еще получил такие письма? – строго спросила вдовствующая императрица у стоящего перед ней навытяжку командира кавалергардов.

– Насколько я понимаю, ваше величество, все командиры полков гвардии и вышестоящее начальство, – поклонился ей генерал Безобразов.

– Однако выполнили приказ далеко не все, – констатировала Мария Федоровна.

– Так точно, – кивнул офицер, – командир первой гвардейской дивизии Бобриков заявил о готовности подчиниться решениям Временного правительства и послал преображенцев к Зимнему… Дальше вы знаете…

– Да, – кивнула императрица, – дальше я знаю… Но не все… Что происходит сейчас?

– Гвардия получила предписание выдвинуться к Ораниенбауму и Лисьему Носу, форсировать по льду Финский залив и привести к покорности Кронштадт, где засели мятежные экипажи и африканеры генерала Максимова.

– И вы тоже получили это предписание?

– И я.

– Что будете делать?

– Ждать ваших распоряжений.

– Господи, да какие могут быть распоряжения? – присев в кресло, устало махнула рукой Мария Федоровна. – В городе смута, в высшем свете разброд и шатание, император в безвестном отсутствии… А я ведь знала, что поездка к этому напыщенному фанфарону ничем хорошим не кончится… Даже в такое время негоже одним русским офицерам, выполняя приказ, стрелять в других, тоже исполняющих приказ… Нет тут бунтовщиков, а стало быть, и оружие обнажать не след…

– Позвольте, ваше величество, – перебил своего шефа генерал, – на офицерском собрании было принято именно такое решение. Со своими воевать не будем… Но и для неподчинения приказу требуется обоснование.

– Нет у меня для вас никаких обоснований, Владимир Михайлович, – вздохнула императрица, – но я уверена, что мой сын, написав эти необычные письма, предчувствовал, что может произойти в его отсутствие, а также перед каким выбором вы окажетесь. А значит, все происходящее – не эксцесс исполнителя и не случайность. Каждое действие императора и даже каждое слово имеет смысл, но я не представляю – какой. Так что на этот раз не ждите от меня распоряжений, генерал, ступайте и выполняйте свой долг так, как вы себе его представляете…

– Ах, Никки-Никки, – прошептала Мария Федоровна, глядя из окна, как взлетает в седло командир кавалергардов и крохотный отряд срывается с места в аллюр, – что же ты задумал? Кто еще кроме моряков и гвардии получил твой необычный приказ «вскрыть в случае, если…» и что они сейчас делают?

* * *

Стоя перед иллюминатором крейсера и глядя на проплывающие мимо ледяные поля замерзшей Балтики, император задавал себе тот же вопрос: что сейчас делают те, кто получил от него пакет с инструкциями на этот пожарный случай? В голове привычно складывались события политического пасьянса. Сколько он уже сложил их за свою прошлую жизнь – не сосчитать. Но этот был любимый, потому что первый, именно благодаря ему он вознесся на самую вершину. Можно сказать, классический гамбит с перехватом инициативы и власти, впервые опробованный в прошлой жизни на старших товарищах по партии, шел вроде как по маслу. И вот именно это «вроде как» смущало императора, не давало покоя и заставляло еще и еще раз прокручивать события последнего месяца…

В дебюте он планово напугал аристократов потерей наследственных привилегий и привычного казенного содержания. Демонстративно затеял ревизии. Окружил чиновников «товарищами» из числа их врагов, то есть в деталях воспроизвел свою комбинацию образца 1926–1927 годов, когда он шокировал партию объявлением об отказе от мировой революции, подсунул Троцкому в заместители Ворошилова, а потом исключил всю «святую троицу» из политбюро и ЦК. И все это на фоне старательно муссируемой информации, что он – Сталин – серенький партийный бюрократ, у которого из оружия – только пресс-папье да чернильница.