Сталь императора

Военный министр Российской империи генерал Куропаткин проснулся от раскатов грома… Да нет – это вообще невозможно в январе в Петербурге! Продрав глаза и вернувшись полностью на грешную землю из мира снов, Алексей Николаевич, озираясь, сел на кровати, и тут ахнуло вновь…

«Это же канонада! – пробежал холодок по спине министра. – Господи, что ж они там учудили?»

– Перепились, ироды, до артиллерии добрались! Ну я им устрою! – бормотал генерал, накидывая шинель и выскакивая на улицу, где с размаху влетел в чьи-то крепкие, жаркие объятия.

– Алексей Николаевич! Как удачно! – радостно заворковал над ухом омерзительно знакомый голос. – А мы-то думали – будить не будить, все же занятой человек, столько дел…

– Кто вы и что вам надо? – прошипел Куропаткин, пытаясь вывернуться из державших его рук.

– Штабс-капитан Едрихин, армейская контрразведка. У нас много вопросов, но в настоящее время вы приглашены не к нам, а на аудиенцию к его императорскому величеству, и отказ, сами понимаете, не принимается…

– Я вас знаю, капитан? – спросил министр, чтобы сказать хоть что-то, в то время как его буквально нежно несли на руках к неприметному возку.

– Я докладывал вам обстановку в бурских республиках после возвращения из Трансвааля. Вы еще попеняли мне, что я слишком предвзято отношусь к англичанам…

– Простите, а меня что, одного приглашают на аудиенцию, – заметно упираясь, пробормотал генерал…

– Ну что вы, Алексей Николаевич, ожидается Большой прием. Будет не скучно, обещаю.

Упав на куль, прикрытый овчиной, Куропаткин услышал тихий стон и почувствовал, что кто-то под ним ворочается.

– Кто тут еще, капитан?

– Да это какой-то английский боцман с затонувшего корабля, я даже фамилию его не знаю. Сначала назвался Джоном Грейнджером, потом начал кричать, что он – посол Британии. Приказано отвезти для опознания к министру иностранных дел.

– Так мы едем на Певческий мост?[17] – с надеждой спросил Куропаткин.

– Мы направляемся в Кронштадт! – «обрадовал» министра штабс-капитан Едрихин. – Корабль под парами. Практически все на месте, ожидают только вас и господина Витте. Кстати, вы не знаете, где он?

* * *

– Я что вам, мальчик для битья? – нависая над Гинцбургом, Витте перешел на тональность, напоминающую шипение. – Что это за листовки? Что это за статейки? Вы что, забыли, у кого брали подряды и сколько получали с каждого из них?

– Сергей Юльевич, я вас умоляю, – купец брезгливо отодвинулся от брызгающего слюной министра, – что вы постоянно попрекаете куском хлеба, причем не своим, а казенным? Мы за него, между прочим, спину гнули. А вы, простите, что?

– Вы что, думаете, что вот так просто от меня можно избавиться? – глаза Витте метали молнии. – Полагаете, что я один буду отвечать за все миллионы, попавшие в ваши карманы? Или надеетесь, он пожалеет вас за то, что предали меня? Не будьте наивны, дражайший! Вы для него – пыль на сапогах, отряхнет небрежно и пойдет дальше…

– Господи, Сергей Юльевич, что же вы такие страхи-то постоянно рассказываете, – в голосе Горация где-то на втором плане понемногу начинал звенеть металл, – мы же в вашей политике – ни бельмеса. Вчера вы мне предложили подряд, сегодня он… Выгодно – работаем, не выгодно – молимся…

Витте тяжело опустился в кресло. Непробиваемо… Сегодня вообще не задалось. Недаром говорят, что понедельник – день тяжелый. Сначала эта сволочь Сипягин ушел в несознанку, отказываясь изымать тиражи с компроматом, потом взбрыкнул великий князюшко, отказавшись задействовать для этой цели гвардию. А теперь эта купеческая морда смотрит куда-то в сторону и отказывается сотрудничать. Очень тревожный симптом. Власть уходит сквозь пальцы, обнажая неприглядную картину ловушки, в которую он попал, пытаясь выскочить из другой, появившейся на горизонте вместе с этим новоиспеченным ревизором – Мамонтовым. Где же он ошибся? Какое у него слабое место? Манифест регента – подлинный. Заключение психиатра Карла Людвига Бонхеффера из берлинской клиники «Шарите» – тоже. Действия по наведению порядка – решительные и бескомпромиссные. Расправы над врагами – показательные. Но почему же тогда все начинают сторониться его, как чумного? Почему отданные приказы проваливаются, как в колодец? Нет-нет, никаких ошибок. Это просто кризис власти. Надо просто еще чуть-чуть надавить – и тогда все получится…

– Господин Гинцбург, – еще понизив голос, буквально прошептал глава Временного правительства, – а вы представляете себе, что будет, если я уйду от вас не солоно хлебавши?! Что может произойти буквально через несколько часов?! И защитить вас будет некому… Трепова уже нет…

– Господин Витте, – понизив голос в тон министру, ответил Горацио, – мне доподлинно известно, что вчера вечером была разгромлена группа революционеров-террористов, которая – ходят слухи – была как-то с вами связана… И еще одна новость – генерал Трепов жив!..

– Как жив? – отпрянул от купца министр. – Мне же докладывали, что они… что бомба…