Сталь остается

Но кровь уже кипела, и остановить избиение одним лишь окриком Рингил не надеялся. Подойдя ближе, он схватил левой рукой взметнувшуюся дубинку и с силой дернул вниз. Удивленный стражник выронил дубинку, потерял равновесие и едва не упал. Другой рукой Рингил зацепил его за воротник и нетерпеливо оттащил в сторону, после чего воспользовался трофейной дубинкой по прямому назначению.

Одному тычок в живот, другому — по костяшкам пальцев, третьему — по ногам. Блок! Толчок! Удар! Драться дубинкой не доводилось с тех пор, как несколько лет назад Джеш записал Рингила в городские состязания — с деньгами тогда было плохо, а рассказы про былые подвиги успехом не пользовались, — но навык остался. В Академии, прежде чем допустить к настоящему оружию, его долго обучали владению имитацией махакского копья, а потом оттачивали технику ихелтетского боя с обычным бамбуковым шестом.

Стражники, разумеется, тоже проходили подготовку, но не столь тщательную, а кроме того, нападения с тыла они не ожидали. Рингилу хватило нескольких секунд, чтобы отогнать их от поверженного противника. Отступив, стражники растянулись примерно таким же полукругом, что и до схватки с Дарби. Разница заключалась лишь в том, что двое, благодаря тому же Дарби, валялись на камнях, временно утратив боеспособность, а остальные четверо, получив немалое число болезненных ушибов, совершенно не представляли, что делать с новым противником. Перед ними был человек, чья мягкая, как мох, синяя накидка вполне могла потянуть на их годовое жалованье и чью тунику украшала ручная вышивка. За спиной у него висел палаш, в глазах застыло убийственное спокойствие, а трофейная дубинка в руке выглядела опаснее иного меча.

Рингил медленно повернулся, оглядывая каждого и как бы предлагая желающим испытать себя.

— Думаю, вы свое дело сделали, — ровным тоном сказал он. — На сегодня хватит, договорились?

— Вы препятствуете исполнению закона, — вспыхнул самый молодой, тот, что сначала едва не задушил Дарби, а потом пнул его между ног. — Этот человек нарушает общественный порядок.

— Может быть. — Стражники медленно перемещались по кругу, и Рингил, следя за ними взглядом, ткнул Дарби в бок. Тот застонал. — Но сейчас он, по-моему, не в том состоянии, чтобы кому-то докучать.

— Он и на людей нападал. За ним тут много чего числится.

— Ну, мы же записей не вели. Где пострадавшие?

К несчастью, судейские не сбежали, а всего лишь спрятались в толпе. Теперь они представили на всеобщее обозрение мятую форму, разгоряченные физиономии и мелкие царапины. Рингил едва удостоил их взгляда.

— Вы дрались с этим человеком?

— Он напал на нас! — выпалил тот, что выглядел более помятым, чем его товарищ. — Ни с того, ни с сего. Начал толкаться, оскорблять, хотя мы его не трогали.

— Вранье, — прохрипел Дарби, приподнимаясь с камней. На Рингила пахнуло запахом грязной плоти, мочи и дешевого вина. — Они обозвали меня бродягой. А я ведь когда-то спасал их мамаш. Защищал от проклятых ящериц. И что в благодарность? Я всегда зарабатывал на жизнь честно, острым клинком. Не грабил семьи, как эти чернильные душонки.

— Не знаю, что он тут мелет. — Второй судейский говорил намного спокойнее первого, возможно, потому что глаз профессионала уже оценил, с кем они имеют дело. — По состоянию этого человека, думаю, нетрудно сделать вывод, кому здесь следует верить.

— На нем солдатская шинель, а значит, когда-то его сочли вполне достойным умереть за этот город, — возразил Рингил, стараясь не дышать носом. — Может быть, в его словах что-то есть.

Писец покраснел.

— Обвиняете меня во лжи, господин?

— Думайте что угодно.

В воздухе повисла тишина. Толпа с любопытством наблюдала за происходящим. Судейские неуверенно переглянулись. Оружия у них не было, кроме коротких церемониальных мечей, которыми они явно не умели пользоваться.

— Послушайте… — начал второй.

Рингил покачал головой.

— Выглядите вы оба неплохо, так, слегка потрепанными. Ничего такого, что нельзя было бы поправить походом в баню. На вашем месте я бы махнул рукой да пошел домой. Считайте, что получили урок хороших манер.

Он посмотрел в глаза обоим и убедился, что они воспользуются его советом. Судейские повернулись и, тихонько переругиваясь, исчезли в толпе, бросив пару недовольных взглядов через плечо. У собравшихся такой исход конфликта возражений не вызвал, и Рингил повернулся к стражникам.

— Похоже, жалоб никто подавать не станет. Может быть, проявим немного гражданской снисходительности к старому солдату? Отпустим, ограничившись предупреждением?

Толпа негромко — и вроде бы согласно — зашумела.

— Чтоб вас, — прохрипел Дарби, силясь подняться.

Получалось плохо — он скользил и заваливался на спину. Из глубокого пореза над глазом шла кровь. Публика смеялась.

Рингил стиснул зубы, сдерживая закипающую злость.

— «Чти неоплатный долг, — продекламировал Дарби, оглядывая зрителей. Ему удалось сесть, и вонь стала еще сильнее. — За честь мы жизни положили…»

Молодой стражник презрительно фыркнул.