Сталь от крови пьяна

— Моя мать всегда говорила, что я должен искать для себя лучшей доли, чем у меня есть, — охотно ответил Вильхельм. — Но я, конечно, за свою перебежку многого не потребую… Хотя даже это возвысит меня над остальными вассалами лорда Штейнберга.

— Да-да, мы помним: все земли Клауда и Шелли к востоку, но… ваш дядя отбил залив.

— Дядя обо мне не знает, и чёрт с ним, — фыркнул Вильхельм. — Нам нужно просто не позволить Коллинзу и Штейнбергу отбить Лейт, потом оттеснить их назад, к югу, вплоть до Эори… а дальше они сами сдадутся и с радостью отдадут вам тот кусок земли, на который вы претендуете, а Серебряный залив, как известно, входит в эти территории. В оттеснении я вам тоже помогу, естественно. И вот ещё что, — добавил он, снизив тон, и Хельмуту пришлось прислушиваться ещё сильнее. — Мне, помимо земель, нужно будет ещё и позволение привести сюда мою невесту, бьёльнку. На фарелльской девушке я жениться не стану, хотя и понимаю, что ваши герцог и король могут этого потребовать в знак моей верности… Но я уже принёс клятву своей невесте, и нарушать её я не намерен.

Зато вассальной клятвой лорду и королю Вильхельм, видимо, не настолько дорожил. Хельмут хмыкнул: это бы уж точно потешило самолюбие Хельги.

— О-о-о! — довольно протянул незнакомец. — Конечно, госпо… ваша светлость, конечно! Столь обширным землям нужен не только лорд, но и леди.

Дальше Хельмут слушать не хотел.

Он медленно побрёл в лагерь, еле переставляя ноги и не боясь, что Вильхельм настигнет его на коне и поймёт, что за ним следили. В конце концов, ему тоже можно что-нибудь соврать. А если Остхен что-то заподозрит… да чёрт с ним. Хельмут его тут же повалит на землю и придушит.

Какая-то часть разума до сих пор не могла поверить в то, что он только что услышал. Вильхельм, конечно, тот ещё непредсказуемый засранец, вечно себе на уме, с задумчивым взглядом и неожиданными идеями… Но чтоб до такого? До предательства? Это же просто бред какой-то. Наверное, это всего лишь сон; наверное, Генриху всё-таки удалось вчера влить в Хельмута пару бокалов вина, после чего его развезло, и него напали такие вот бредовые похмельные сновидения. Захотелось поскорее проснуться и прийти в себя.

Но другая часть разума понимала: всё услышанное — правда. Хельмут застал друга, жениха своей сестры, союзника на месте преступления. Услышал, как тот договаривался с врагом. Как потребовал от него взамен на двухтысячный отряд часть захваченных земель. Хельмут не знал, что думать: злиться, негодовать, недоумевать, рыдать? В глазах и правда стало как-то больно, но ещё больнее — в груди, в душе, и руки затряслись от переизбытка чувств, и ноги сделались почти ватными…

Как он мог?

Хельмут не хотел в это верить, но он услышал достаточно, чтобы поверить.

Его осенило, и он снова замер.

Вильхельм говорил о схемах, которые Хельмут ждал сегодня с гонцом. Хельга должна была их найти и отправить, а они бы потом на совете обсудили и составили план штурма, исходя из местоположения этого тайного хода… Но схемы попали в руки Вильхельма. Наверное, пока Хельмута не было, Остхен встретил гонца и забрал письмо. Или Хельга отправила их не брату, а жениху… Вильхельм просил не сватать его с фарелльской девушкой, чтобы сохранить свою помолвку с Хельгой… Уж не в заговоре ли она с ним?

Хельмут покачал головой. Нет, сестра бы так ни за что не поступила. Она, конечно, любила Вильхельма, но всё же хотелось верить, что на предательство из-за этой любви она бы не пошла. Разве что… её могли обмануть. Хельга всегда была доверчивой, возможно, Вильхельм запутал её, убедил, чтобы она послала схемы ему, а не Хельмуту… Или не Вильхельм, а, например, Эрика. Наверняка её прекрасных белых рук дело. Хельмуту стало даже как-то неловко от того, что он с ней спал.

Он заскрипел зубами, сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, и ускорил шаг. Эрика так ему нравилась, она была такая хороша и изысканна… Конечно, он не был в неё влюблён, но всё же они провели вместе ночь, и эта женщина очаровала его напрочь. А в итоге… в итоге она оказалась такой же предательницей, как и её братец. Что ж, следовало ожидать.

Хельмут не заметил, как вернулся в лагерь. Сердце бешено колотилось, в мыслях царила полная неразбериха, пальцы мелко дрожали. Пройдя мимо палаток солдат, он оказался возле шатров командующих. Сразу же взгляд упал на чёрно-серый шатёр Генриха, и Хельмут понял, что наилучшим выходом было бы пойти к нему и рассказать всё, что он услышал. Тогда Вильхельма, скорее всего, схватят и допросят, возможно, с пристрастием. Есть вероятность, что «случайно» убьют под пытками. План штурма поменяют или вообще отменят его, придумают что-то новое. Война затянется ещё на несколько лун, Хельга будет убита горем, а Хельмут, несмотря ни на что, почувствует себя последней мразью.

Но Вильхельм-то явно себя последней мразью не чувствует?