Сталин

Однако влияние религии среди массы населения сохранялось. Согласно данным переписи населения 1937 года, единственной из советских переписей, содержавшей такого рода вопрос, 57 процентов граждан старше 16 лет причислили себя к той или иной религиозной конфессии. Особенно сильны были религиозные настроения в исламских районах – в Средней Азии, Казахстане, на Кавказе, в Крыму и в Татарстане, а также в Европейской части России – оплоте православия. Даже среди молодых людей в возрасте от 20 до 30 лет, являвшихся объектом воздействия массированной атеистической пропаганды практически всю сознательную жизнь, верующих оказалось более 44 процентов. Это стало одной из причин того, что перепись 1937 года была признана дефектной, а ее организаторы репрессированы. А на священнослужителей обрушились массовые репрессии 1937–1938 годов. По одним данным, была арестована почти 51 тысяча активных верующих. Большинство из них было казнено. По другим данным, было репрессировано около 200 тыс. религиозных деятелей, из которых почти половина была расстреляна.

Сознание того, что религия является гонимой, порой даже укрепляла чувства верующих. Теперь Сталин решил несколько отступить от прежней жесткой и бескомпромиссной позиции и ослабить ограничения на деятельность РПЦ и других религиозных объединений. Тут сыграли свою роль и политика объединения всех тех, кто готов был бороться против германского нашествия, и необходимость предстать перед западными союзниками в роли правителя, относительно терпимого к религии.

Перед тем, как встретиться с иерархами, Сталин вызвал к себе на ближнюю дачу будущего генерал-майора (тогда – полковника) госбезопасности Георгия Карпова, курировавшего православную церковь, и в присутствии Маленкова и Берии начал расспрашивать о досье на трех митрополитов, а затем поинтересовался, как происходило избрание патриарха Тихона в 1918 году.

Вероятно, пойти на восстановление патриаршества и дать послабление русской православной церкви вождя убедил Берия, в годы войны ставший заместителем председателя ГКО. Еще в конце 1920-х годов, в бытность главой чекистов Грузии, Лаврентий Павлович полностью подчинил своему влиянию Грузинскую православную церковь. Своим опытом он поделился еще в 1929 году в специальной записке: «Длительной нашей работой нам удалось создать оппозицию католикосу Амвросию и тогдашней руководящей группе грузинской церкви, и… в 1927 году в январе месяце удалось полностью вырвать из рук Амвросия бразды правления грузинской церковью и вместе с его приверженцами удалить от руководящей роли в Грузинской церкви. В апреле месяце – после смерти католикоса Амвросия, католикосом был избран митрополит Христофор, вполне лояльно относящийся к Соввласти, и уже собор, избравший Христофора, декларировал свое лояльное отношение к власти и осудил политику и деятельность Амвросия, в частности, и грузинскую эмиграцию». Берия даже возмущался, что партийные власти порой ставят его ставленникам палки в колеса: «Лишение духовенства самых элементарных прав, как то: свободы передвижения, без арестов и административных высылок, поставило грузинскую церковь перед фактом невозможности существования… Грузинская церковь стирается с лица земли… Творимые безобразия невероятны в правовом государстве…»[88]

Конечно, ничего общего с правовым государством СССР не имел ни в 1929 году, ни 14 лет спустя. Но теперь, осенью 1943 года, Сталин пришел к выводу, что эксперимент, удачно проведенный с грузинской церковью, пора повторить и с русской. Тут большое значение имела также позиция западных союзников. Общественное мнение Англии и США было весьма чувствительно к преследованиям по религиозным мотивам и в то же время сочувствовало борьбе Советского Союза против Германии. В Англии, например, комитет помощи СССР возглавлял настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон, придерживавшийся, кстати сказать, марксистских взглядов. Англиканская церковь собиралась послать делегацию в Москву. И, что еще важнее, на носу был Тегеранский саммит. Так что самое время было вводить патриаршество и показывать терпимость по отношению к православию – крупнейшей христианской конфессии в СССР. Главное же, с началом войны иерархи РПЦ продемонстрировали полную покорность Советской власти и в высшей степени благоговейное отношение лично к Сталину.

После того как Сталин, Берия и Маленков обменялись мнениями, Карпов прямо со сталинской дачи позвонил Сергию и сообщил, что Сталин готов принять его вместе с митрополитами Алексием и Николаем вечером того же дня.