Сталин, Абакумов, СМЕРШ. Лучшая спецслужба мира

Есть мнение, что это заявление М.Д. Рюмина является результатом аппаратных игр в высшем руководстве. Однако существует и более правдоподобная версия. Работа в следственной части по особо важным делам у Рюмина не задалась. Опасаясь, что за участие в фальсификации следственных дел придется нести ответственность и узнав, что управление кадров МГБ СССР потребовало у него объяснение по существу скрытых им при поступлении на работу компрометирующих его материалов,[43] Рюмин решил обезопасить себя и с этой целью обратился со своим заявлением к Сталину. Позже он писал, что сам не ожидал такого резонанса.

Сталин быстро отреагировал на это обращение. 4 июля 1951 г. решением Политбюро ЦК ВКП(б) была организована Комиссия в составе Г.М. Маленкова (председатель), Л.П. Берия, М.Ф. Шкирятова и С.Д. Игнатьева, которой поручалось проверить факты, изложенные в заявлении Рюмина, срок расследования определялся в 3–4 дня [4, л. 1].

В тот же день, В.С. Абакумов на имя Г.М. Маленкова и Л.П. Берия направил письмо следующего содержания: «Прошу Вас о помощи — поговорите со мной. Очень прошу. В. Абакумов» [5, л. 6]. Ответа на письмо не последовало.

Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) начала работу незамедлительно.

5 июля 1951 г. начальник 2 главного управления МГБ СССР Ф.Г. Шубняков по просьбе Комиссии Политбюро подготовил докладную записку, где сообщил, что 18 ноября 1950 г. он получил указание от Абакумова арестовать и доставить в Министерство профессора Я.Г. Этингера. Позже, получил указание доставить его на допрос к Абакумову. В начале допроса Абакумов заявил Этингеру, что он арестован за вражескую работу и от него требуется правдиво изложить все факты этой деятельности, а также лиц, с ним связанных. Этингер узнав, что он находится на допросе у министра, стал проявлять нервозность, пытаясь привести какие-либо аргументы, которые могли бы подтвердить его безупречную репутацию. Он утверждал, что арестован ошибочно, сослался на свою работу в Лечсанупре Кремля, отметив, что являлся консультантом во время болезни А.С. Щербакова. В ответ на это Абакумов заявил, что следует разобраться, как он лечил Щербакова и почему его не уберегли. Этингер, нервничая, хватаясь за сердце, стал доказывать, что процесс лечения шел правильно и, кроме того, не он один лечил Щербакова [5, л. 9–11].

В этот же день свою докладную записку в Комиссию Политбюро направил заместитель начальника отдела 2 Главного управления МГБ СССР Н.А. Тангиев, в которой сообщил, что в ноябре 1950 г. получил указание от Шубнякова арестовать Этингера. Спустя примерно полчаса после ареста Шубняков предложил доставить Этингера в кабинет Абакумова для допроса. В приемной министра их встретил Шубняков, и они вместе ввели Этингера к Абакумову. Допрос Этингера Абакумовым продолжался 40–45 минут, примерно в двенадцатом или в первом часу ночи. По словам Тангиева Абакумов обвинил Этингера в том, что тот плохо лечил Щербакова. Этингер заявил, что лечащим врачом Щербакова был доктор Виноградов, а он приглашался только на консультации. Абакумов спросил, почему больному Щербакову разрешили выехать на машине в город и разъезжать. На что Этингер заявил, что «большие люди» мало слушают врачей [5, л. 15–20].

На следующий день, начальник Следственной части по особо важным делам МГБ СССР А.Г. Леонов доложил, что его арест и допросы у Абакумова, происходили в его отсутствие. После возвращения из отпуска, его заместитель — М.Т. Лихачев, доложил ему о деле Этингера. В начале января 1951 г. Этингер был переведен в Лефортовскую тюрьму, где внезапно умер от разрыва сердца.

В результате просмотра следственного дела было обнаружено, что большинство важнейших показаний Этингера оказались по вине Рюмина не оформлены протоколами допроса, в результате чего не могли быть использованы ни в оперативной, ни в следственной работе. Было установлено, что Рюмин, приняв дело Этингера к своему производству за целый месяц составил всего лишь пять коротких протоколов допроса, главным образом, по биографии арестованного. Проступок Рюмина был предметом разбирательства в партийной организации следственной части и ему за безответственное отношение к ведению следствия был объявлен выговор. При этом было учтено, что ранее Рюмин уже имел партийное взыскание за халатность, едва не приведшую к потере портфеля со следственным делом [5, л. 35–39].

7 июля 1951 г. А.Г. Леонов дополнил свои показания о затяжке сроков ведения следствия по делам арестованных. Абакумов затягивал согласование и принятие решений об окончании следствия. Передавая новых арестованных в следственную часть, он часто давал указания не составлять без его разрешения протоколов допроса и не предъявлять обвинения. Установившаяся в МГБ СССР практика составления обобщенных протоколов допроса арестованных, по мнению Леонова была неправильна. В отношении показаний Этингера о лечении Щербакова допущена серьезная ошибка. Следовало бы о них доложить соответствующим инстанциям и с их разрешения произвести тщательную проверку [5, л. 69–73].