Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

В Департаменте полиции и без того имели причины скептически оценивать манеру работы тифлисских охранителей политического покоя. Еще 11 февраля 1902 г. заведующий Особым отделением департамента Л. А. Ратаев, один из лучших тогда специалистов по политическому сыску, представил директору департамента аналитическую записку о подъеме революционного движения и удручающем неумении местных властей держать ситуацию под контролем. Наблюдаемый с начала 1899 г. разгул стачек, забастовок, студенческих волнений и публичных манифестаций «с открытым призывом к ниспровержению существующего государственного строя, – отмечал Ратаев, – застигли высшую администрацию провинциальных городов совершенно неподготовленною к борьбе с такого рода проявлениями революционной агитации. Несмотря на постоянные периодические разъяснения и подтверждения Министерства Внутренних Дел о необходимости быстрого и беспощадного подавления беспорядков, губернаторы, по-видимому, все-таки не отдают себе ясного отчета в серьезности происходящих на их глазах явлений, и в решительный момент в большинстве случаев теряются и принимают такие меры, которые не только не ведут к быстрому прекращению беспорядков, но, напротив, как бы еще способствуют продлению демонстрации и расширению ее размеров. Малочисленная и неумелая полиция оказывается решительно не в состоянии справиться даже с малочисленною кучкою манифестантов». На помощь вызываются войсковые части, действующие без заранее намеченного плана, без ясных инструкций, так что их вмешательство вместо установления порядка усугубляет общее замешательство и оставляет у публики «мнение о бессилии власти». Причины столь прискорбного положения Ратаев видел в полном незнакомстве губернаторов с развитием революционного движения и постоянно совершенствующимися приемами, к которым прибегают революционеры, в разобщенности губернских и жандармских властей и отсутствии фактической власти у жандармских офицеров, да и неумелости последних. «Поездив по России и ознакомившись на месте со многими жандармскими управлениями, я смело могу утверждать, что 9/10 из них вовсе не имеют агентуры и совершенно не знакомы с самыми элементарными приемами наружного наблюдения»; когда им поручают негласный сбор сведений, они чаще всего просто обращаются за справками к чинам полиции, да и то при условии хороших отношений между жандармским управлением и губернской администрацией^[339]. Ратаев как в воду глядел: случившаяся месяц спустя после составления этой записки батумская демонстрация блистательно подтвердила все его наблюдения.

Весной 1902 г. чиновник для поручений Московского охранного отделения штаб-ротмистр Спиридович был командирован ознакомиться с положением дел на Кавказе. 23 мая Спиридович подал Ратаеву отчет об увиденном. Он также весьма критически оценил деятельность Тифлисского ГЖУ: агентура слабая, освещает далеко не все круги городского населения (есть агент в железнодорожных мастерских и городской интеллигентной среде, но вовсе не освещаются «кружки русских интеллигентов, среда армянская, грузинская, а также кружки учащихся»); агенты ведут себя неосмотрительно (один из них во время городских гуляний прилюдно раскланивается с жандармским офицером), а в управлении их недостаточно берегут при использовании полученных сведений; к сведениям, получаемым от агентов, жандармы относятся недостаточно критично, в результате в ходе расследования основанные на агентурных данных дела разваливаются; столь же скверно поставлено наружное наблюдение: революционеры знают филеров в лицо и открыто над ними насмехаются («так, летом 1901 года филер, наблюдавший шедшего с одним знакомым Калюжного, был замечен последним и благодаря предпринятой Калюжным уловке, два раза был провален, причем Калюжный со своим спутником смеялся в лицо филеру. […] 8 сего мая филер, наблюдавший за домом Томамышева, так суетился, ходя по тротуару искусственно скорой походкой, и так неумело старался прятаться за угол и за извозчика, в целях не быть замеченным, что не мог не обратить на себя внимание даже человека, совершенно непосвященного в тайны наблюдательного дела»); но главное – неумение грамотно воспользоваться полученными сведениями. Пример Спиридович приводил как раз из дознания по делу о социал-демократическом кружке. Жандармы получили ниточку, ведущую к тайной типографии, но из-за чересчур поспешной февральской «ликвидации» не сумели ее обнаружить. «При подобной обстановке дела нужны особые счастливые обстоятельства, чтобы тифлисское управление дошло когда-нибудь до типографии», – замечал Спиридович. Он отмечал также медлительность в производстве дознаний и, кроме того, «крайне ненормальные взаимные отношения чинов тифлисского губернского жандармского управления, а равно ненормальные же отношения сего последнего к местному жандармскому полицейскому управлению железных дорог»^[340].