Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Меньшевики обвинили большевиков в раскольничестве, для разбирательства в начале 1908 г. была прислана комиссия ЦК РСДРП, состоявшая из Ноя Жордании и К. Данишевского (Германа). Они же должны были побывать в Тифлисе для расследования экспроприации на Эриванской площад^[38]. В Баку их миссия не задалась. Для местных большевиков латышский социал-демократ Данишевский был фигурой нейтральной, а вот «Жордания для нас был фракционный противник-меньшевик, и больше ничего» (Орджоникидзе)^[39]. Конференция, устроенная в читальне Народного дома для обсуждения дела в присутствии членов комиссии, закончилась трагикомически: здание окружили жандармы, участники заседания спаслись от ареста, выломав двери в соседнее помещение театра, где шел спектакль, и смешавшись с публикой. Жордания и Данишевский, опасаясь ареста, немедленно отбыли в Тифлис^[40]. Бакинские большевики, в свою очередь, в марте 1908 г. от имени созванной ими конференции обратились в ЦК с протестом против действий меньшевиков^[41]. Листок с текстом этого протеста был найден у И. Джугашвили при аресте в конце марта, но написан он не его рукой^[42](см. док. 56). На том дело и кончилось. Организационный раскол и отдельные комитеты большевиков и меньшевиков сохранялись в Баку до самой революции.

Работавшие в городе профессиональные революционеры были распределены по районам, на районном уровне происходила основная деятельность. И. Джугашвили работал в районе Биби-Эйбат. По воспоминаниям Н. Колесниковой, «…в Балаханы были направлены Алеша, Буду, Слава, Саратовец; на Биби-Эйбат – Коба и Петербуржец; в Черный город – Тимофей^[43]и пишущая эти строки, жившая в то время под именем Ольги Александровны Тарасовой, в Белый город – Апостол. Степан остался в городе с тем, чтобы обслуживать докладами важнейшие собрания во всех районах и затем нести главнейшую работу по редактированию партийного органа» (см. док. 8). П.Д. Сакварелидзе, впрочем, полагал, что Алеша Джапаридзе и Шаумян оба работали в Балаханах (см. док. 7). Возможно, мемуаристы вспоминали разные отрезки времени.

Шаумян перебрался в Баку одновременно с Джугашвили, до того он также бывал там лишь наездами. Они были ровесниками, оба долго работали в большевистских организациях в Тифлисе, оба ленинцы, оба занимались партийной печатью и публицистикой (Шаумян ставил армянскую социал-демократическую печать и писал для армянской аудитории на армянском языке), оба писали статьи по национальному вопросу, оба делегаты IV и V съездов РСДРП, и даже оба к тому моменту были женаты и привезли семьи в Баку. Наконец, можно считать, что у обоих в прошлом были проблемы с отцом: Шаумяну пришлось бросить университет и   домой, поскольку его отец попал в тюрьму за покушение на убийство (впрочем, дело уладили). Однако имелись и различия. Шаумян в ряде отношений был не в пример удачливее и, видимо, обладал личным обаянием, несвойственным Кобе. Сын мелкого тифлисского торговца, он окончил городское реальное училище, потом поучился в Петербургском технологическом институте, Рижском политехническом (в каждом около года), в Берлинском университете, хотя курса нигде не окончил. Отправиться в университет он смог благодаря стипендии, полученной от нефтепромышленника Манташева, сыну которого давал уроки как репетитор. Манташев даже не прочь был выдать за Шаумяна дочь (девушка им увлеклась), да тот уже влюбился в свою будущую жену и от выгодного брака отказался. Это не поссорило его с благодетелем, который года четыре спустя снова выделил ему стипендию для учебы в Берлине, на этот раз на философском факультете по отделению государственного права. К тому моменту Шаумян уже был социал-демократом, из рижского института его выгнали за участие в студенческой забастовке, и вряд ли это было неизвестно Манташеву. Нетривиальна и дружба армянина Степана Шаумяна с богачом-мусульманином Бейбутом Джеванширом. Они были товарищами по реальному училищу, Джеваншир затем окончил Горную академию в немецком Фрибурге и получил в Баку должность управляющего нефтяными предприятиями «Нобель». Шаумян, переехав в Баку, в мае 1908 г. устроился заведующим Народным домом, но был оттуда уволен как неблагонадежный. В сентябре того же года с помощью Джеваншира он был определен на место заведующего нефтепроводом Шибаева в Балаханах. Таким образом, Шаумян совмещал в высшей степени респектабельную легальную жизнь с подпольной работой. О последней Джеваншир, несомненно, знал, так как именно он в мае 1909 г. дал взятку ротмистру Зайцеву для освобождения арестованного Шаумяна из тюрьмы. В революционные годы Джеваншир стал министром мусаватистского правительства, но его полезная дружба с Шаумяном осталась нерушимой. В 1918 г. он спас от казни нескольких близких к Шаумяну большевиков, включая Ольгу Шатуновскую; в свою очередь, Шаумян спасал дом Джеваншира от революционных погромов. Как ни странно, при советской власти судьба Бейбута Джеваншира сложилась вполне благополучно, он остался в Баку и занимал разные должности средней руки^[44].