Сталин. Феномен вождя: война с собственным народом, или Стремление осчастливить его любой ценой

Судьба этого человека вместила в себя много чего. И его мнение дорогого стоит. Через много лет после окончания Второй мировой войны, отсидев свое в гестаповских застенках, а потом – во внутренней тюрьме московской Лубянки и несколько лет – на лесоповале в сибирском концлагере, в 1960-х годах уехал вначале в Польшу, а потом в Израиль, и там в ответ на вопрос журналистов, правда ли, что он и его сотрудники своей работой обеспечили победу над фашистской Германией, Треппер ответил так: «Давайте расставим все по своим местам. Настоящими победителями в этой войне были русский пехотинец, морозивший ноги в сталинградском снегу, американский морской пехотинец, зарывшийся носом в красный песок побережья Персидского залива, и югославские и греческие партизаны, которые воевали в Балканских горах. Ни одна разведывательная служба не внесла решающего вклада в судьбу войны. Ни Рихард Зорге, ни Шандор Радо, ни Леопольд Треппер. Как солдаты, находящиеся в первой линии окопов, они, в соответствии со своими возможностями и благодаря жертвенности своих товарищей, способствовали конечному успеху оружия. Но и только»[14].

Шебаршину и Трепперу вторит генерал-лейтенант П. А. Судоплатов (1907–1996), начальник службы разведки и диверсий советских органов госбезопасности в тылу германо-фашистских войск: «Нам следует сейчас разобраться не только в том, докладывала ли разведка «наверх» о дате начала войны. Это вопрос важный, но не главный. ‹…› Почему я говорю об этом? Дело в том, что реализация разведывательной информации определяется, как правило, неизвестными для разведчиков мотивами действий высшего руководства страны»[15].

Правда, тот же Леопольд Треппер в своих изданных в 1975 году в Париже мемуарах с обидой вспоминал, что он вовремя предупреждал Москву о том, что Гитлер готовит нападение, но Сталин не хотел об этом даже слышать.

«В 1975 году, – говорит Треппер, – маршал Голиков в советском историческом журнале официально написал: «Советская разведывательная служба своевременно узнала сроки и дату нападения на СССР и вовремя подняла тревогу…

…Маршал Голиков с июня 1940 года и до июля 1941 года был начальником разведывательной службы Красной армии. И если верить тому, что он написал в историческом журнале, то руководство СССР было хорошо информировано об эвентуальном нападении гитлеровской Германии. Однако как тогда Голиков сумеет объяснить военную катастрофу после немецкого нападения? Ответ на этот вопрос, вне всякого сомнения, заключается в напоминании, которое тот самый Голиков направил всем своим службам 20 марта 1941 года: «Все документы, в соответствии с которыми будто бы в скором времени может начаться война, требую воспринимать как фальсификат, происхождением из британских или даже немецких источников».

На важнейших телеграммах, которые поступали от Зорге, Шульце-Бойзена или Треппера, Голиков на полях писал: «двойной агент» или: «британский источник».

«Маршал Голиков, – продолжает Треппер, – далеко не единственный, кто сегодня переписывает историю. В Москве в 1972 году прошла конференция, посвященная книге историка Некрича «1941, 22 июня». В ходе ее слово взял Суслопаров и рассказал, как он в качестве военного атташе в Виши оповестил Москву о предстоящем немецком нападении. Жаль, что на этой конференции не было меня, и я не смог выступить. А я бы заставил Суслопарова вести себя поскромнее. Я бы напомнил ему, как всякий раз, как я передавал ему информацию о подготовке войны против Советского Союза, он похлопывал меня по плечу и снисходительно говорил: «Старик, я отправлю твою телеграмму, но только для того, чтобы тебе лично доставить удовольствие».

21 июня Максимович и Шульце-Бойзен подтвердили мне, что нападение на СССР состоится завтра, что еще есть время, чтобы Красную армию привести в состояние боевой готовности. Я с Лео Гроссвогелем помчался в Виши. Суслопаров, как обычно, выразил полное недоверие этой информации и попытался нас разуверить. «Вы глубоко ошибаетесь, – сказал он нам, – сегодня я разговаривал с японским военным атташе, который только что приехал из Берлина. Он подтвердил, что Германия не готовится к войне. Его информации можно доверять».

Я настаивал на том, что я доверяю своим источникам, и потребовал, чтобы телеграмма с предупреждением ушла в Москву.

Поздно вечером я вернулся в свой отель. А в четыре часа утра меня разбудил директор отеля: «Все, господин Жильбер! Германия начала войну против Советского Союза!»