Сталин и Дальний Восток

Я горжусь тем, что я не из последних защитников Советской родины, а родина это моя, за нее я дрался, я снимал головы тем, кто пер на нее с целью задушить. Все это как доказательство того, что я не враг, а защитник и не рядовой, а орденоносец за свои заслуги – боевые заслуги перед Советской родиной, которую защищал и защищаю с оружием в руках.

А разве не великое счастье все это пройти, пережить и остаться живым(хотя и искалеченным, – этим я тоже горжусь. Для того, чтобы насладиться теми великими результатами – для достижения, которых я принимал немалое участие. Разве я не имел право на заслуженное, хорошее отношение к себе – в результате своей преданности, не раз доказавшую своей кровью в труднейшие моменты и разве я не доказывал не раз, что я твердо веду линию ЦК Партии и никакие фракции и оппозиции не признаю? Я никогда не был ни в одной оппозиционной группировке, с одной стороны, с большей, – потому что сам понимал ясно, что Ленинизм – есть Ленинизм, а не шатание, а во-вторых – когда сам не разбирался в некоторых вопросах, то шел к Ленинцам и спрашивал, как быть. Я горжусь тем, что я и в партии был бойцом за Ленинизм. Рабочие Питера – меня подготовили. Красн. армия меня закалила, Партия обучила и поставила меня и умственно и физически на ноги.

Но? – Здесь!: – на 17 г. революции – я был наказан, наказан жестоко и за дело. Я говорю об исключении себя Партией за преступление же совершенное мною. Никакие доводы в свое оправдание я не хочу приводить – ибо преступление есть преступление и за него я несу наказание, которое я все равно искуплю своей работой, во что бы ни стало. Ответ за это я буду держать перед Партией. Я добьюсь прощения, добьюсь прощения, по тому, что я виновен и должен искупить свою вину перед Партией. Насколько это мне тяжело – я думаю, доказывать не следует. Я должен искупить вину!!! Партия умеет жестоко наказывать – умеет и прощать – в этом ее сила.

Теперь о деле, деле предательства Советской родины. Я не стану здесь описывать весь ужас, как меня произвели в ранг предателя. Мои многочисленные материалы, поданные на Ваше имя и при Главной Прокуратуре – дают возможность с хронометрической точностью установить, что здесь, что угодно можно заподозрить за мной, например; – ненужное знакомство с Л… (но ведь члены ЦK с ним дружны), что я доверчив, что я груб, что вспыльчив, и т. д., но утверждать, что я предатель, нет никаких оснований, по тому, что кроме указанных и актов о себе и других, которые можно проверить – есть еще большевистская логика, что так просто защитники революции в предателей не превращаются, а если такой и возможен, то это уже является предметом рассмотрения и изучения как несчастного случая – врачом-психиатром. Ни к первой, ни ко второй группе я не принадлежу, ибо я, хотя и ранен тяжело в голову, – но пока еще не кретин и в своем уме.

Ведь 8 месяцев – нечеловеческого психического и физического страдания приходится переносить совершенно ни за что.

Я не нахожу прямо слов для того, чтобы пояснить (невинность доказывают материалы и факты) Вам, все то безвыходное положение – когда, я попав в тюрьму – больше ничего и не слыхал как – „предатель“, „враг“, „шпик“ и т. д. Ведь не было никаких возможностей, что либо говорить в свое оправдание, а насколько это кошмарно тяжело, обидно, невыносимо, что даже твердо решаешь один вопрос, только один: уничтожить себя каким нибудь способом и если Советское Правительство в лице ГУГБ не применит ко мне высшей меры наказания, я вынужден буду сам это сделать, ибо ходить по Советской земле пачкать ее искупать то чего не совершал, быть в шеренге б. врагов, которых сам уничтожал превратиться из защитника во врага, без малейшего повода к этому, переносить весь ужас этого позора, пачкать свою Красную армию, быть за бортом быть в обозе – говорить вечно – „Да, был виноват“ – когда не виновен – просто невыносимо.

Я все-таки всегда думал, что я заслужил того, чтобы ко мне, к избитому командиру, заслуженному командиру – отнеслись бы более сердечнее и человечнее, чем так, как ко мне в действительности подошли. Неужели требуются еще слова доказывать, что более ужасного, обидного, жестокого отношения я не заслужил, за что же меня постигла такая участь.

Оказывается – хороший я командир был, если достаточно было оговора, чтобы меня держать, как „предателя“ 8 м-цев. Я себя просто ненавижу, что я попал в плеяду этих грязных людей, которые будучи моими знакомыми занимались мерзавцы, предательством. Я думаю, что у ГУГБ имеется очень много способов и методов узнать правду. Я же со своей стороны заявляю, что ни в чем невиновен, но меня арестовали и держат 8 м-цев, вероятно потому, что кому-то нужно было почему-то сделать из меня преступника.

Отпустите меня на свободу: Я невиновен: Я хочу и должен жить, ибо я невиновен:

Я не хочу жить без вины виноватым. Помогите!!!

За что я должен нести наказание, если мне его дадут? За что??

Саввин»421.