Сталин и Дальний Восток

Дерибас ждал, что Западный сообщит ему цель прибытия Люшкова. Не дождавшись, два раза позвонил по телефону в кабинет Западного, но получил ответ, что тот вышел. Подозревая что-то плохое, он пришел в управление, поднялся на леса (здание было в постройке), чтобы посмотреть через окно, что произошло в кабинете Западного. Однако проходившие сотрудники, заметив, что кто-то лазит по лесам, начали кричать. Он был вынужден сойти вниз и войти в здание.

В здании Люшков встретился с Дерибасом, дал ему письмо Ежова. Сказал, что арестовал Западного. При этом предложил ему вызвать к себе Барминского. Дерибас вынужден был позвонить на квартиру Барминского и вызвать его по срочному делу. Когда тот явился в управление, он был также арестован. Дерибас, сдавая дела, сказал Люшкову, что не может выехать в Москву, прежде чем не увидится с семьей, которая находилась во Владивостоке. Люшков настойчиво ему рекомендовал не лететь самолетом, как он хотел, а ехать поездом или автомашиной, так как в противном случае он лишился бы возможности наблюдать за ним. Кроме того, Люшков опасался, как бы тот не улетел за границу. Дерибас учел рекомендации Люшкова и выехал во Владивосток на машине, под наблюдением. Как впоследствии оказалось, он ездил туда к бывшему начальнику областного Управления НКВД Визелю, также участнику заговора, чтобы вместе с ним выяснить возможность бегства за границу, но из этого ничего не вышло. Дерибас вернулся в Хабаровск. Люшков, предварительно связавшись с Москвой, арестовал его.

Из показаний Дерибаса, Западного и Барминского устанавливалось, что в войсках НКВД и в погранохране существовал заговор, созданный в результате их связей с Гамарником. Дерибас давно был лично связан с Рыковым. Он вместе с бывшим секретарем крайкома партии Лаврентьевым, бывшим предрайисполкома Крутовым и группой заговорщиков в армии в лице Сангурского, Аронштама и других предполагал совершить переворот на Дальнем Востоке и договориться с японским правительством о помощи и совместных действиях против CCCР.

Ими были завербованы в НКВД пять начальников отделов, комендант управления, начальник Приморского облуправления – Визель, его заместитель – Кондратьев, начальник Амурского управления – Давыдов, начальник Нижне-Амурского облуправления – Липовский, начальник Уссурийского облуправления – Пряхин, начальник управления Еврейской области – Лавтаков, начальник Комсомольского горотдела – Голянов, особоуполномоченный управления – Кричинский, заместитель начальника Сахалинского облуправления – Домарев, начальник горотдела города Оха (Сахалин) – Балицкий, заместитель начальника Особого отдела Тихоокеанского флота – Новицкий, начальник Особого отдела 51 авиабригады – Коган и многие другие руководители органов НКВД, начальники отделений и уполномоченные в краевом управлении НКВД и в районах.

В пограничных войсках также была создана организация, во главе которой стоял начальник политуправления этих войск Богданов. В нее были вовлечены начальник оперативного отдела штаба погранвойск – Груздь, зам. начальника политотдела – Катцент, инструктор политотдела – Шестовский, начальник Камчатского погранотряда – Лев и другие командиры и политработники.

Сотрудники японской разведки отмечали добросовестность и усидчивость Люшкова. Он сочинял доклады, антисталинские памфлеты и листовки. Переводчики сетовали, что за Люшковым не угнаться – он писал в день до сорока страниц текста. Все это надо было быстро перевести на японский и передать в соответствующие отделы.

«По некоторым источникам, требующим уточнения, в конце 1938 – начале 1939 г. Люшков в качестве советника японской военной разведки принял участие в ликвидации закордонной агентурной сети советских спецслужб. Он выехал из Токио в г. Чаньчунь, где расположился штаб Квантунской армии. Японские источники ничего не сообщают о количестве разоблаченных бывшим чекистом агентов НКВД и РУ РККА, ограничиваясь пространной фразой, что „русской разведке был нанесен серьезный удар“»599.

Японские офицеры, сопровождавшие Люшкова в этой командировке, вспоминали «о бывшем чекисте, как человеке безжалостном и бессердечном». Он лично принимал участие в допросах подозреваемых в сотрудничестве с советскими спецслужбами корейцев, русских и китайцев. Если на допросе захваченный агент медлил с ответом, то Люшков «…сразу тыкал ему в лицо нож, или плескал на него керосин, а затем чиркал спичкой и говорил допрашиваемому, что если тот не заговорит, пока спичка догорает в его пальцах, то он бросит эту горящую спичку ему на голову». Причину такой жестокости бывшего чекиста японцы связывали с его переживаниями о судьбе своих близких, оставленных в Советском Союзе. Их арест и осуждение якобы и сделали Люшкова ожесточенным и беспощадным человеком600.

Жил Люшков довольно уединенно. Не любил гулять в людных местах. Много читал. Просил начальство обеспечивать его текущей советской периодикой. Доклады Люшкова по военным вопросам публиковались в японской военной печати, некоторые статьи переводились в США.