Сталин и евреи

Если слово «русский» в этом тексте заменили бы словом «еврейский», то получился бы манифест «еврейского национализма», который любого, кто его распространял, поставил бы перед стволами расстрельной команды — так же, как это произошло с руководством ЕАК в 1952 г. Но применялась двойная мерка. Русский шовинизм был разрешен, национализм других наций оставался под запретом. Запрещались даже, прежде всего по соображениям внешнеполитического характера, антифашистско-антигерманские заявления. Уже 14 апреля 1945 г., за три недели до окончания войны, Г. Ф. Александров атаковал в «Правде» Илью Эренбурга из-за его враждебности к немцам. Эренбург, лауреат Ленинской и Сталинской премий, самый знаменитый среди советских военных корреспондентов, которого солдаты называли «маршалом нашей литературы», автор более 2 тыс. репортажей с фронта и статей, вышедших в 1944 г. в Москве трехтомным изданием, был назван в статье просто «товарищем Эренбургом» и обвинен в том, что не делает различий между нацистами и немецким народом³¹. Эрен-бургу, который четыре года своей жизни поставил на непрерывную службу победе над нацистской Германией, не было позволено присутствовать при подписании акта о капитуляции Германии в Берлине.

В октябре 1945 г. Александров предложил распустить Совинформбюро. Он не преминул «украсить» свою критику по поводу низкого уровня работы сотрудников бюро списком еврейских авторов, но в этот раз Сталин отклонил предложение³². 21 июня 1946 г. в подробной докладной записке партийному идеологу Суслову, начинавшему восхождение по ступеням карьеры, Михоэлс и Фефер разъяснили историю комитета, рассказали о его деятельности и личном составе. Руководство комитета состояло в переписке также с Берией, Молотовым и Маленковым, всегда преследуя при этом апологетические, оборонительные цели.

Фефер рассказал суду, при каких обстоятельствах он и Михоэлс были вызваны в ЦК. Там хотели знать, считают ли они целесообразным закрытие антифашистских комитетов. Михоэлс счел это преждевременным, так как, по его мнению, фашизм не исчез и с ним по-прежнему предстоит бороться. Затем комиссия ЦК в составе пяти человек приказала вывезти весь архив ЕАК на нескольких грузовиках. После двух- или трехмесячной проверки руководству комитета сообщили, что ликвидация откладывается. В конце 1946 г. архив был конфискован во второй раз и в феврале следующего года возвращен с поручением продолжать работу.

В июле 1946 г. после еще одной проверки комиссия ЦК пришла к выводу, что комитет руководствуется «недопустимой концепцией относительно евреев». 12 октября 1946 г. МГБ (Министерство государственной безопасности — новое название всех институтов, которые до 1945 г. назывались НКВД) направило в ЦК и Совет министров записку под названием «О националистических проявлениях среди некоторых работников Еврейского антифашистского комитета». В августе 1946 г. ЕАК был выделен из состава Совинформбюро и подчинен непосредственно Отделу внешней политики ЦК. В это время неформальными путями из Совинформбюро увольнялось все больше евреев.

Инквизиторы приступают к работе

Суслов все строже берег чистоту учения и постепенно врастал в роль главного идеолога, которую он не утратил до конца эпохи Брежнева. 19 ноября 1946 г. он направил большой доносительский меморандум о ЕАК Сталину, Молотову, Маленкову, Берии, Микояну, Вознесенскому, Андрееву, Ворошилову, Кагановичу, Булганину, Швернику, Жданову, Кузнецову, Патоличеву, Попову и Косыгину, т. е. всему советскому руководству. В нем Суслов оценивал свойственную ЕАК тенденцию к высокой оценке роли евреев в историческом прошлом и в Советском Союзе как мелкобуржуазный, националистический и сионистский перегиб. Ссылаясь на определение «еврейского вопроса», данное Лениным и Сталиным, он обвинял комитет в занятии «позиции буржуазного еврейского сионизма и бундизма». Национальные еврейские тенденции, приветствовавшиеся во время войны, которые должны были побудить как советских, так и западных евреев к бблыиим усилиям ради победы Советского Союза, теперь клеймились как еврейский национально-шовинистический уклон, причем отождествлялись в высшей степени различные позиции Бунда, сионизма и «буржуазных» евреев.

7 января 1947 г. Александров и Суслов в докладе, адресованном Молотову и Кузнецову, предложили закрыть ЕАК, так как он выполнил свою задачу, принял «националистический и сионистский» характер и подстрекает к тому же советских евреев. В придачу он, по словам авторов доклада, связан с зарубежными буржуазно-реакционными еврейскими кругами. В проекте резолюции, подписанном Михоэлсом, упоминалось только о том, что задачи комитета исчерпаны, и выражалась благодарность его сотрудникам³³.

В записке от апреля 1947 г. Александров хвалит тексты еврейских авторов времен войны как «оптимистические и патриотические».