Сталин и ГРУ

Дзержинский как председатель ВЧК хорошо знал анкетные данные руководителей военной разведки. Знал, что во главе этой специфической организации стояли люди случайные и некомпетентные. Но также понимал, что предлагать Политбюро в руководители военной разведки кандидата со стороны нерационально — не приживется в уже сформировавшемся коллективе разведчиков, да и подходящей кандидатуры тогда не было. И он решил подобрать на должность начальника основного, то есть агентурного, отдела человека со стороны. Такой кандидат должен был иметь солидный партийный стаж и авторитет, опыт подпольной работы, боевой опыт на фронтах Гражданской войны. И, самое главное, хоть какой-то опыт работы с агентурой. В 20-м такой опыт агентурной работы среди сотрудников ВЧК имели только начальники Особых отделов фронтов и армий, которые до образования ИНО ВЧК вели агентурную разведку во фронтовой и армейской зонах и имели какой-то опыт руководства агентурной разведкой. Этими соображениями и определялся его поиск человека на одну из ключевых должностей в Региструпре.

Кандидатура Берзина была, конечно, не случайной. Дзержинский отлично знал всех начальников Особых отделов фронтов и армий, их сильные и слабые стороны, их достоинства и недостатки. И, очевидно, после размышлений и сопоставлений кандидатура начальника Особого отдела 15-й армии Яна Берзина была признана наиболее подходящей. Возможно, он рассчитывал, что этот латыш не будет проходящей фигурой, как его предшественники, что работа в военной разведке станет для него любимой профессией и смыслом жизни и что он навсегда свяжет себя с этой изнурительной и тяжелейшей работой. Хотел ли председатель ВЧК, предлагая чекиста на высокий пост в военную разведку, продвинуть туда своего человека? На этот вопрос ни один исследователь сейчас не даст положительного ответа. Никаких документальных доказательств, подкрепляющих эту версию, пока нет.

* * *

Вызов в Москву к председателю ВЧК был для Яна Берзина неожиданным. Он привык к своей работе в 15-й армии Западного фронта, сдружился с товарищами по отделу и уже разрабатывал планы перестройки Особого отдела в связи с переходом на мирное положение. Конечно, он понимал, что демобилизация неизбежна, что крупные армейские соединения вряд ли останутся в армии мирного времени и Особый отдел, возможно, расформируют, но все это мыслилось и представлялось в тяжелую пору конца 20-го в далеком будущем. Телеграмма, под которой стояла подпись Дзержинского, была лаконичной: «Сдать дела и немедленно прибыть в Москву». Если сдать дела — значит, новое назначение и новое место службы.

* * *

И началась для него новая работа в Москве. Получил кабинет на Лубянке. Встретился со своими старыми друзьями по 15-й армии Ленцманом и Зейботом. Трем латышам было о чем поговорить при встрече. Вспомнили о боях на Западном фронте и августовское отступление. Говорили и о работе разведки в польской кампании. О просчетах, ошибках, о том, что Польша сейчас враг номер один и надо сделать все, чтобы будущая война закончилась победой и взятием Варшавы. Нового начальника отдела вводили в курс дела, знакомили и с сотрудниками отдела, и с сотрудниками Управления. Работы было много, а людей мало. Помощника у Берзина не было, и приходилось работать за двоих, не считаясь со временем. Долго, после того как все уходили, горел свет в окнах его кабинета. И в таком режиме, с утра и до поздней ночи, работа на долгие годы. С руководителями Управления сработался и нашел общий язык быстро, а вот с подчиненными и другими сотрудниками было труднее. Сказывалось то, что пришел из ВЧК с рекомендацией всесильного Председателя. Да еще и из Особого отдела. Не любили в военной разведке чекистов, а особистов тем более. Чувствовался антагонизм между двумя службами, да и попытки ЧК во время Гражданской подмять под себя военную разведку еще не забылись. И много времени и сил пришлось потратить будущему начальнику Разведупра, чтобы побороть отчуждение и неприязнь некоторых сотрудников, найти общий язык и завоевать авторитет и влияние среди них.