Сталин и контрразведка

Почему свой единственный выезд на фронты войны в августе 1943 года Сталин сделал именно в район Ржева?

Почему нигде и никто не называл до сегодняшних дней наших потерь в боях под Ржевом?

Почему молчали и молчат архивы?

Вопросы, вопросы, вопросы.

Правда, в печать и в Интернет после 1991 года стали просачиваться разные догадки, слухи, версии.

Говорили о радиоигре, развернутой ведомством Абакумова, которая якобы негативно повлияла на ход событий из-за предательства агента.

Говорили об ошибочной оценке нашей военной разведкой вооруженных сил противника, в частности 9-ой армии генерал-полковника вермахта Моделя.

Говорили о грамотно построенной фашистами обороне.

Говорили о непродуманном планировании Жуковым ввода войск Западного и Калининского фронтов в ходе операций прорыва.

Говорили о слабости нашей артподготовки на начальных периодах наступлений во всех трех операциях и прочее.

Однако впервые пролил свет на таинственность этого крупного поражения наших войск — своеобразного Ватерлоо для Жукова, в конце 1990-х годов бывший руководитель советской политической разведки, генерал-лейтенант в отставке Павел Анатольевич Судоплатов в книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы».

Как известно, все радиоигры с разведслужбами противника военная контрразведка во главе с Абакумовым взяла с одобрения Сталина на себя. Единственная операция, которую оставил за своим ведомством Л.П. Берия, была радиоигра под кодовым названием «Монастырь» с разветвлением на «Березино» и «Курьеры». Проводило ее 4-ое Управление НКВД СССР, которое возглавлял Судоплатов. Она была легендирована (по типу «Треста») от имени якобы созданной в Москве прогерманской монархической подпольной организации «Престол», действующей на базе Новодевичьего монастыря.

Здесь, в ряде корпусов, бывших ранее кельями монахинь, погребов, склепов жило много пришлого народа — т. н. «бывших людей», в основном безквартирной интеллигенции, поселенной в свое время Наркомпросом времен А.В. Луначарского. Тут обитали отпрыски знатных родов Шереметьевых, Трубецких, Потемкиных, проживал здесь даже дальний родственник Лермонтова. Жила богема — актеры, музыканты, художники, акробаты-циркачи, публицисты…

По личному указанию Берии их активно стали привлекать к негласной деятельности. В эту среду ввели агента «Гейне» — Александра Петровича Демьянова с женой.

Из справки на агента 2-го отдела НКВД СССР «Гейне» от 16 января 1942 года:

«Демьянов Александр Петрович, 1910 г. р., уроженец гор. Калуги, русский, беспартийный, образование высшее, по специальности инженер-электрик, изобретатель, в 1932 г. арестовывался ОГПУ по подозрению в организации коллективной читки мемуаров Шаляпина. Освобожден без последствий.

С 1933 г. работал в системе кинематографии… Отец «Гейне» — быв. есаул Кубанского войска, убит на войне в 1915 г. Мать — Бунакова Анна Михайловна — из княжеской семьи… Дед — Бунаков Н. — бывший полковник Гренадерского полка, дворянин, умер в 1918 г. Дядя — Бунаков А. — артиллерист, до 1917 г. служил в царской армии, после революции до 1922 г. работал в Кремлевской артшколе… в 1926 г. арестован ОГПУ, как участник антисоветского заговора в военной промышленности..

Дядя — Демьянов Е. — бывший казачий офицер, в период оккупации белыми г. Анапы работал в контрразведке. После установления Советской власти в 1919 г. был арестован и этапирован в г. Архангельск. По дороге заболел тифом и умер…»

11 января 1942 года А.П. Демьянова познакомили с поэтом Борисом Садовским, вокруг которого постоянно вращались монархистски настроенные единомышленники. Он был инвалид с парализованными ногами. Органы его не трогали, хотя в конце тридцатых он трижды был замешан в разгромленных НКВД организациях антисоветского содержания. Для «Гейне» он был нужен, как прикрытие.