Сталин и Мао. Два вождя

С точки зрения Сталина, во взаимоотношениях двух коммунистических партий (ВКП(б) и КПК) и руководимых ими государств (СССР и КНР) следовало бы исходить из того, что эти отношения в обоих случаях с образованием КНР начинаются как бы с чистой страницы; при этом ни один из нынешних партнеров не несет ответственности за предыдущую историю двусторонних отношений, хотя извинения частного порядка и могут быть принесены. Далее, Сталин полагал, что если уж руководители материкового Китая провозгласили свое намерение идти по пути социализма, если уж Компартия Китая является правящей политической партией в стране, то у такого китайского государства не только не может быть никаких серьезных вопросов к СССР и его политике, касающихся прошлого и настоящего двусторонних отношений, но сама постановка такого рода вопросов должна рассматриваться как проявление классово чуждых коммунистам (Советского Союза, а также, следуя этой логике, и Китайской Народной Республики) взглядов.

В истории отношений двух наций в 1949 году возникла ситуация, в определенном смысле сходная с той, которая уже была в их отношениях после появления советской России в 1917 году. Тогда советская сторона (Ленин) тоже попыталась исходить из того, что отношения между советской Россией и китайским государством начинаются с новой страницы на том основании, что Советское государство не отвечает за политику прежней России и что существует такая общая надежная и прочная основа наших отношений, как классовая солидарность советских и китайских трудящихся.

У китайских партнеров взгляд на ситуацию был несколько иным. Они не стремились начинать писать историю отношений с чистой страницы, но всегда подчеркивали, что в истории двусторонних связей существуют нерешенные вопросы. Кроме того, Мао Цзэдун в 1949 году полагал, что Сталин намеренно не придает должного значения победе компартии в материковом Китае, а также тому факту, что эта победа достигнута главным образом благодаря собственным усилиям Китком-партии. Национальные и личные амбиции лидеров двух партий и стран приходили при этом в столкновение. Разногласий было довольно много. Они были следствием взаимного непонимания сторон.

Действительно существовали вопросы, которые остались от прошлого и которые нужно было либо решать, либо договориться о том, чтобы отложить их решение. Однако такого рода переговоры тогда не имели и не могли иметь места. Слишком разными были представления сторон: каждой о себе и о партнере.

В 1949 году Сталин намеренно преувеличивал тезис о дружбе между СССР и КНР, а Мао Цзэдун намеренно преувеличивал тезис о противоречиях и борьбе между ними. Что же касается противоречий, то они существовали и объективно, и в миропредставлениях и обеих партий, и обоих народов, и обоих государств, и обоих лидеров. Однако объективно существовавшие противоречия можно было разрешить либо договориться о том, чтобы отложить их решение на исторически длительный срок. К сожалению, дело было, прежде всего, в том, что неразрешимый характер носили субъективные и временные противоречия, то есть противоречия между Сталиным и Мао Цзэдуном, между их взглядами и миропредставлениями. Значительную часть таких противоречий составляли претензии на руководящее положение, на власть; другая их часть представляла отражение в мышлении каждого из лидеров интересов обеих стран и народов, обеих партий. Здесь зачастую имело место сочетание объективно существовавших вопросов и ошибочных мнений, искусственно создававшихся обоими лидерами проблем.

Предстояли годы урегулирования позиций обеих сторон. Путь к этому был непростым. На этом пути постоянно возникали те или иные трудности.

СИНЬЦЗЯНСКАЯ НЕФТЬ

С одной стороны, в первые годы существования КНР отношения между СССР и КНР были широкими и тесными. По подсчетам У Сюцюаня, в первой половине 50-х годов КНР заключила с Советским Союзом и странами Восточной Европы свыше 110 различных соглашений, в то время как со всеми остальными государствами не более двух-трех десятков соглашений.