Сталин и народ. Почему не было восстания

Крестьян глубоко возмущало стремление чужеземных завоевателей захватить их землю, политую потом, хлеб, скот. «Видите, время-то какое настало, — обращался к землякам-крестьянам член колхоза «Новая жизнь» Киренского района Иркутской области И. Г. Попов. — Фашист полез на нашу землю, приглянулась она ему, стервятнику. Мы ее, родную, полили своим потом и сделали плодородной, посмотрите наши хлеба! За них мы постоим!.. Земли не отдадим злодеям ни одного клочка»[175]. Можно привести еще множество подобных высказываний крестьян.

Чтобы адекватно разбираться в истоках и мотивах массового патриотизма советских людей (и особенно многомиллионных масс крестьянства), самим исследователям желательно хотя бы чуть-чуть быть российскими патриотами. Но, поскольку у американских, английских и других зарубежных исследователей это «чуть-чуть» начисто отсутствует, то они в этом вопросе многое воспринимают в превратном и искаженном свете. Подлинным камнем преткновения для них стал феномен массового патриотизма колхозного крестьянства. Распространенной в западной историографии была тенденция истолковывать данный феномен «ошибками» и «просчетами» немецких захватчиков в плане привлечения на свою сторону основной массы населения СССР (и в первую очередь крестьян), будто бы стонущего под «игом» большевизма и, чтобы сбросить это «иго», готового к сотрудничеству с оккупантами. Английский историк А. Ситон выдвинул совершенно бредовую, по нашему мнению, идею «отторгнутой протянутой руки», смысл которой состоит в том, что, мол, немцы, проявив с первых дней оккупации непомерную жесткость, не сумели привлечь население на свою сторону, оттолкнули якобы «протянутую им руку»[176].

Несостоятельность указанной «идеи» совершенно очевидна, так как на самом деле никакой «протянутой руки» не было. Факты пособнической деятельности отдельных представителей крестьянства не носили массового характера, и их, следовательно, ни в коем случае нельзя ставить во главу угла. Следует четко уяснить: коллаборационизм некоторой части крестьянства — это не правило, а исключение из правила.

В этой связи даже в поведенческой позиции бывших кулаков (а это, как известно, наиболее пострадавшая от Советской власти прослойка крестьянства) преобладали патриотические мотивы. Мы считаем своим долгом опровергнуть довольно прочный стереотип в общественном сознании, согласно которому бывшие кулаки, оказавшиеся на оккупированной территории, якобы чуть ли не поголовно становились полицаями или карателями. Разумеется, часть бывших кулаков, руководствуясь мотивами, которые условно можно назвать «классовой местью» или «попыткой классового реванша», пошла на полицейскую или иную службу к врагу. Однако у нас есть веские основания утверждать, что они составляли меньшую часть от общего числа бывших раскулаченных крестьян, находившихся на оккупированной территории, а большинство их не запятнало себя изменнической деятельностью.

В качестве примера приведем ситуацию со спецпереселенцами — бывшими кулаками, проживавшими в спецпоселках («кулацкой ссылке») Ставропольского края. По данным на 1 октября 1941 года, здесь на учете состояло 43 360 человек[177]. Во второй половине 1942 года «кулацкая ссылка» Ставропольщины оказалась в зоне немецкой оккупации. В январе 1943 года оттуда вместе с отступавшими немцами бежали 412 спецпереселенцев[178]. Их-то мы определяем как общее число активных коллаборационистов. А как же проявили себя остальные спецпереселенцы? Ответ на этот вопрос мы находим в письме секретаря Ставропольского крайкома ВКП(б) А. Орлова, датированном 11 июня 1946 года и адресованном лично И. В. Сталину. В письме, в частности, говорилось: «В период Великой Отечественной войны из числа спецпереселенцев было призвано в РККА 7636 человек, причем многие из них отличились в боях за советскую родину. Из спецпереселенцев 3 чел. удостоены звания Героев Советского Союза, 303 чел. награждены орденами и 471 чел. медалями и 564 чел. возвратились в спецпоселки инвалидами Отечественной войны. В период временной оккупации края спецпереселенцы в своем абсолютном большинстве были настроены за Советскую власть, против гитлеровских захватчиков. Имели место факты, когда спецпереселенцы прятали у себя коммунистов и евреев»[179]. На основании всей этой информации мы можем сделать однозначный вывод: значительное большинство бывших кулаков, несмотря на серьезные претензии к Советской власти, проявило себя вполне патриотично.