Сталин и разведка накануне войны

Короче говоря, англичане умышленно подпустили изрядного туману. Донован тут же отбил телеграмму Рузвельту. В ней он сообщал: «Если бы англичане переслали в Кремль перехваченные германские важные приказы, Сталин, быть может, уяснил бы истинное положение вещей. Однако англичане считают аппарат Блетчли совершенно секретным. Они используют перехваченную ими информацию в собственных целях»^{480}.

Будущий основатель Управления стратегических служб, а затем и ЦРУ напрасно беспокоился за Сталина. Как раз именно с помощью аппарата Блетчли и МИ-6 он и уяснил-таки себе истинное положение вещей. Вся великолепная «кембриджская пятерка» лучших агентов советской разведки едва ли не чемоданами приносила документальную информацию, особенно же имевшие доступ к материалам Блетчли Дж. Кернкросс, А. Блант и К. Филби. Они своевременно обеспечивали Кремль актуальной информацией. Для иллюстрации небезынтересно отметить, что после каждой встречи только с одним Дж. Кернкроссом в Москву уходило до 60 пленок с секретными документами.

Однако Сталин уяснил это себе не только с «помощью» данных британской разведки, но и с «помощью» дипломатической разведки Госдепартамента США. Дело в том, что как раз 6 июня 1941 г. в Вашингтон поступила шифровка из американского посольства в Берлине. В этой срочной телеграмме первый секретарь посольства Дональд Хит с прямой ссылкой на бывшего главного банкира Третьего рейха Ялмара Шахта (в 1940–1941 гг. Я. Шахт поддерживал конфиденциальную связь с указанным дипломатом США) сообщил, что, по данным Я. Шахта от 6 июня 1941 г., «Гитлер решил 20 июня или около того напасть на Россию…»^{481}. Когда же обе шифровки, то есть от У. Донована из Лондона и от Д. Хита из Берлина, сошлись в Вашингтоне, получилось едва ли не абсолютное очередное подтверждение даты нападения.

Так вот, все дело в том, что администрация президента США, Госдепартамент и другие ведомства были хорошо «нафаршированы» советской агентурой. И эта информация, фактически уже в объединенном виде, попала в Москву, приобретя попутно еще и статус перепроверенной по американским источникам и практически достоверной по оценкам американских специалистов разведывательной информации. Именно в таком виде она и легла на стол Сталина. Информация попала в Москву в промежутке с 10 по 12 июня.

В это же время верховное командование Третьего рейха письменно утвердило дату нападения, и командующим ударными группировками вторжения был направлен документ следующего содержания:

«Распоряжение Главнокомандующего сухопутными войсками о назначении срока нападения на Советский Союз. Ставка главнокомандования сухопутных войск 10.6. 1941 г.

Главное командование Совершенно секретно

сухопутных войск Только для командования

Генеральный штаб сухопутных войск Оперативный отдел

На основе предложения, представленного главным командованием сухопутными войсками, верховное главнокомандование вооруженными силами назначило для готовности к военным действиям следующие сроки:

1. Днем “Д” операции “Барбаросса” предлагается считать 22 июня.

2. В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. Данные о направлении главного удара будут в этом случае по-прежнему оставаться в тайне.

3. В 13.00 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов:

а) Сигнал “Дортмунд”. Он означает, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к от-крытому выполнению приказов.

б) Сигнал “Альтона”. Он означает, что наступление перено-сится на другой срок; но в этом случае уже придется пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как последние будут уже находиться в полной боевой готовности.

4. 22 июня, 3 часа 30 минут; начало наступления сухопутных войск и перелет авиации через границу. Если метеорологические условия задержат вылет авиации, то сухопутные войска начнут наступление самостоятельно. Гальдер»^{482}.