Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.

Именно в этот момент представитель ЦК КП Грузии Б. Мдивани пишет кому-то в Грузии совершенно конфиденциальную записку:

«Я очень жалею, что не могу лично доложить о прениях по этому вопросу, но одно то интересно, что прения продолжались целых 3 часа – это нечто чудовищное на Пленумах, где вопросы решаются с кинематографической быстротой. Прения показали, что известная часть ЦК прямо отрицает существование национального вопроса и целиком заражена великодержавническими тенденциями, но эта часть получила такую оплеуху, что не скоро решится снова вернуться из норы, куда ее загнал Ленин.

…Смотри не теряй письма, я его выпросил у Каменева… Сначала (без Ленина) нас били по-держимордовски, высмеивая нас, а затем, когда вмешался Ленин, после нашего с ним свидания и подробной информации, дело повернулось в сторону коммунистического разума… По вопросу о взаимоотношениях принят добровольный союз на началах равноправия, и в результате всего этого удушливая атмосфера против нас рассеялась, напротив, в пленуме ЦК нападению подверглись великодержавники – так и говорили Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие. Проект принадлежит, конечно, Ленину, но он внесен от имени Сталина, Орджоникидзе и др., которые сразу изменили фронт»[11].

Буду Мдивани верно ссылался на упомянутые в записке фамилии.

Г. Зиновьев на этом же партийном съезде, выступая в прениях по докладу Сталина, бил тревогу по поводу того, что не только в стране, но и в партии как на дрожжах растет великодержавный русский шовинизм, «который имеет самое опасное значение, так как имеет за собой 300 лет монархии и империалистическую политику». Еще дальше пошел Бухарин, который, зная о личном конфликте между Лениным и Сталиным, издевательски поиронизировал над генсеком: «Я понимаю, когда наш дорогой друг товарищ Коба, Сталин, не так остро выступает против русского шовинизма», потому что он как грузин должен выступать «против грузинского шовинизма».