Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

Молотов ответил, что Сталин полностью согласен с идеями президента. Затем Рузвельт обсудил тему отказа от мандатной системы, по которой малые острова передавались под контроль различных государств, включая Японию и Германию. Но при этом подчеркнул, что Британия и Франция «не должны иметь каких-либо подконтрольных территорий»[584]. Что же касается долгосрочной перспективы, то Франклин Рузвельт сказал, что такие острова следует отдать под контроль международного комитета, состоящего из трех-пяти стран-членов. Затем президент перешел к обсуждению будущего колониальных владений, в частности, Индокитая (Вьетнама), Сиама (Таиланда), малайских государств и Голландской Вест-Индии. По его мнению, такие владения следует подготовить к самоуправлению для «заметного роста национального самосознания… и, таким образом, европейские государства не смогут рассчитывать на длительное сохранение этих территорий в качестве колоний»[585]. В ответ на это Молотов «выразил уверенность в том, что предложения президента получат практическое воплощение». Демонстрируя многогранность своей натуры, Рузвельт затем предупредил Молотова, что вынужден вскоре завершить беседу, поскольку приглашен герцогом и герцогиней Виндзорскими на ланч в 12:00. В это время герцог был генерал-губернатором Багамских островов: в 1941 году королевская семья направила его на Багамы, подальше от фашистских лидеров Европы, которые добивались его расположения. Правитель чернокожих жителей Багам был классическим примером властителя колониального типа, который при этом, несмотря ни на что, был очень популярен в определенных кругах Америки. Несколько странно, что Рузвельт сообщил Молотову о своем нестандартном решении пообщаться с герцогом. Как и многим американцам, несмотря на все свои демократические воззрения, Рузвельту нравилось общаться с королевскими особами.

Перед уходом Рузвельт подвел итог обсуждению планов открытия «второго фронта» и перешел к уточненному списку вооружений, оборудования и снаряжения, ожидаемых Советским Союзом. Теперь этот список был урезан наполовину в связи с необходимостью формировать экспедиционный контингент и создавать запасы вооружения на территории Великобритании для «второго фронта». Он еще раз произнес: «Мы ожидаем открытия “второго фронта“ в 1942 году, – и добавил: – С прибытием каждого очередного судна в Великобританию мы будем приближать момент открытия “второго фронта“»[586].

Состоялось обсуждение пресс-релиза, который будет опубликован в Вашингтоне и Москве после возвращения Молотова. У собеседников возник спор по поводу ключевой фразы: «В ходе неофициальных переговоров было достигнуто полное взаимопонимание в отношении неотложных задач, связанных с открытием в Европе “второго фронта“ в 1942 году». Генерал Маршалл говорил Гопкинсу, что, по его мнению, формулировка слишком определенна, и настаивал на том, чтобы исключить из нее указание конкретной даты – 1942 год. «Я обратил внимание президента на эту конкретную дату, – посетовал Гопкинс, – но он, тем не менее, пожелал оставить ее».

Сталин с нетерпением ждал завершения переговоров Молотова с Рузвельтом и его военным штабом. Очень осмотрительный и педантичный в делах, Молотов постоянно сообщал Сталину новости, которые полагал самыми существенными, но Сталин хотел узнать, какие конкретно документы по ленд-лизу и по «второму фронту» предполагается подписать. 3 июня он отправил Молотову раздраженную телеграмму следующего содержания:

«1. Инстанция [Сталин] не удовлетворена лаконизмом и недоговоренностью во всех Ваших сообщениях. Вы сообщаете нам о переговорах с Рузвельтом и Черчиллем только то, что сами полагаете важным, и опускаете все остальное. Между тем Инстанции хотелось бы знать все: что Вы считаете важным и что считаете несущественным.

2. Это относится и к проекту коммюнике. Вы не сообщили нам, чей это проект… Нам остается только гадать из-за Вашего умолчания.

3. Мы полагаем целесообразным иметь два проекта коммюнике – один по переговорам в Британии, другой – по переговорам в США.

4. В дальнейшем считаем абсолютно необходимым, чтобы, кроме прочего, в обоих коммюнике упоминалась тема “второго фронта“ в Европе и достижение полного взаимопонимания по этому вопросу»[587].

4 июня Молотов передал по телеграфу текст коммюнике, который он вместе с Рузвельтом составил накануне:

«В ходе неофициальных переговоров было достигнуто полное взаимопонимание в отношении неотложных задач, связанных с открытием в Европе “второго фронта“ в 1942 году. Кроме того, обсуждались мероприятия, связанные с увеличением и расширением поставок Соединенными Штатами самолетов, танков и других видов вооружения для Советского Союза. Также обсуждались фундаментальные проблемы сотрудничества Советского Союза и Соединенных Штатов в охране мира и безопасности свободолюбивых народов в послевоенное время. Обе стороны с удовлетворением заявляют о единстве своих позиций по всем этим вопросам»[588].