Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

Литвинов получил должность председателя специальной Комиссии по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства Народного комиссариата иностранных дел СССР, Майский стал председателем специальной Межсоюзной комиссии по репарациям, а Андрей Громыко стал фактически главой советской делегации в Думбартон-Оксе, где определялись устав и основные контуры будущих Объединенных Наций.

Подчиненными Литвинова в этой комиссии были помощник наркома иностранных дел Соломон Абрамович Лозовский, Дмитрий Мануильский и три эксперта по вопросам внешней политики, среди которых был знаменитый историк Евгений Тарле.

Черчилль в то время также размышлял о будущем и месте Британии в послевоенном мире. Было общеизвестно, насколько Черчилль беспокоился о будущем Балкан и о сохранении Британской империи. Именно тогда Гарриман, который координировал в Лондоне операции по ленд-лизу, сообщил Черчиллю о решении Рузвельта провести эксклюзивную встречу со Сталиным. Черчилль был категорически против: он опасался утраты своих особых взаимоотношений с американским президентом. Напрасно Гарриман часами убеждал британского премьера, что в их общих интересах будет, если Рузвельту удастся вызвать Сталина на откровенный разговор, помочь ему смотреть на вещи шире и в конечном итоге сделать советского лидера более сговорчивым.

По словам Гарримана, Черчилль считал, что в любом случае они продолжат переговоры в выходные дни, 26 и 27 июля, в его летней резиденции Чекерс и что «неослабевающее давление Сталина, требующего открытия “второго фронта“ в 1943 году, объясняется его планами на Балканах. Что может быть лучше способа удержать западных союзников от высадки на Балканах, чем погрузить их в длительные и дорогостоящие боевые действия в Западной Европе?»[650] Черчилль опасался встречи Рузвельта и Сталина без его участия и даже сказал в связи с этим: «Я не склонен недооценивать пользу, которую вражеская пропаганда извлечет из встречи глав Советской России и Соединенных Штатов… У многих она вызовет недоумение, да и встревожит тоже многих»[651].

Действительно, именно Сталин был инициатором встречи с Рузвельтом наедине. Он должен был чувствовать, что такая встреча встревожит Черчилля, которому от нее не будет никакой пользы. Он протестовал против встречи руководителей США и СССР один на один.

Глава 11 Проблемы и решения

В течение многих лет Сталин пытался предотвратить нападение Германии, как и нападение Японии, другого злейшего врага России, одержавшего над ней победу в 1905 году. Весной 1941 года, буквально за два месяца до начала операции «Барбаросса», Сталину удалось добиться блестящих результатов на переговорах. Обстановка была более чем серьезная. Армия Гитлера была на марше, Белград только что капитулировал, а министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока в те дни находился в Москве. Япония вела подготовку к войне с Соединенными Штатами, поэтому хотела получить гарантии, что Сталин не вторгнется в Маньчжурию, и Мацуока стремился заключить договор с Советским Союзом. Министры иностранных дел Мацуока и Молотов урегулировали последние детали документа и 13 апреля поставили свои подписи под Договором о нейтралитете между СССР и Японией. Подписание этого договора до такой степени расслабило Сталина, что он даже потерял присущий ему самоконтроль: его видели пьяным. После подписания договора он и Мацуока пили всю ночь и продолжили с наступлением утра. В 6:00 их двоих видели на Ярославском вокзале, когда они рука об руку брели нетвердой походкой к поезду, на котором японскому министру предстояло отбыть. Очевидцы слышали, как, усаживая Мацуоку в вагон поезда, Сталин с блаженной улыбкой произнес: «Мы наведем порядок в Европе и в Азии!»[652] Он оставался на перроне, пока уходящий поезд не скрылся из виду.