Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

Через два дня в посольстве США была проведена простая поминальная служба. На ней присутствовали все высокопоставленные представители военного командования всех родов войск, Молотов и все члены его комиссариата, все высокопоставленные иностранные дипломаты в Москве, весь состав посольства США и все американские военнослужащие в Москве, а также приглашенные журналисты.

В тот же день чуть позже Гарриман поехал в Кремль для разговора со Сталиным. За несколько недель до этого, вопреки всем приказам, экипаж самолета американских ВВС на авиабазе в районе Полтавы переодел поляка-антикоммуниста в американскую форму, спрятал его в своем самолете и тайком вывез с авиабазы. И теперь Сталин выражал свой гнев Гарриману по этому поводу, обвиняя все ВВС США в сговоре с антикоммунистическим польским подпольем. Это означало, сердито парировал Гарриман, что своими обвинениями Сталин «поставил под сомнение лояльность генерала Маршалла». Ответ Сталина примечателен своей прямотой и одновременно тем, что он в скрытой форме являлся извинением: «Генералу Маршаллу я бы доверил свою жизнь. Виноват не он, а младший офицер». Гарриман воспользовался необычностью момента после такого заявления и сказал, что Рузвельт считал: основной проблемой, из-за которой произошло ухудшение советско-американских отношений, была Польша. Гарриман полагал, что, когда Молотов будет в Америке, ему, таким образом, следует пытаться найти общий язык на эту тему со Стеттиниусом и Иденом. Реакция на эти слова поразила Гарримана. Молотов, который, как обычно, присутствовал при разговоре, «что-то проворчал… Однако Сталин заверил Гарримана, что поручит Молотову найти с ними общий язык… “И чем скорее, тем лучше“, – сказал он, отклоняя всяческий протест своего несчастного наркома иностранных дел».

Глава 18 Гопкинс поворачивает колесо истории вспять

Рузвельт, которому не давали покоя воспоминания о том, как Сенат заблокировал идею президента Вильсона, всегда осознавал фундаментальную силу Сената в деле продвижения или торможения внешней политики. В этой связи Трумэн для него всегда был привлекательной фигурой, поскольку тот был честным, трудолюбивым и снискавшим популярность сенатором. Поэтому Рузвельт взял его к себе в команду в качестве вице-президента, чтобы повысить шансы утверждения в Сенате идеи создания Организации Объединенных Наций как всемирной организации и решающего условия обеспечения мира.

Однако, хотя Рузвельт и знал Трумэна как большого труженика и честного человека, он никогда не уделял время тому, чтобы просветить его насчет своих планов, ввести его в свой круг. Он действительно едва общался со своим новым вице-президентом. Его внимание было по-прежнему сосредоточено на завершении войны, обеспечении безоговорочной капитуляции Германии и создании новой организации, конференция по учреждению которой должна была состояться в Сан-Франциско, причем почти всем этим он занимался лично. Введение в курс дела нового вице-президента предполагалось позже, летом. «Огромное желание Рузвельта создать эту международную организацию, отвечавшую за обеспечение мира, для мира, наконец, начало осуществляться, – откровенничала Дейзи Сакли в своем дневнике 31 марта. – По сравнению с этим все остальное не имело никакого значения»[1072]. Трумэн даже не имел доступа в Штабную комнату при Рузвельте-президенте, первый раз он там появился уже после смерти Рузвельта.

Визит Молотова в Вашингтон начался достаточно успешно, но завершился с советской точки зрения полным провалом. Когда министр иностранных дел прибыл в США, Трумэн кратковременно посетил его в «Блэр Хаусе», официальной резиденции для важных иностранных гостей, в которой остановился Молотов, и они обменялись короткими любезностями. На следующий день в 17:30 Молотов встретился с Трумэном в Овальном кабинете. На встрече присутствовали два переводчика, Болен и Павлов, и послы Гарриман и Громыко, а также Лихи.