Сталин. Охота на «Медведя»

Доктор и Анна ничего не знали о потерях, понесенных резидентурой, и опасности, нависшей над другими ее участниками, и пребывали в хорошем настроении. Лекарство и крепкий сон быстро восстановили силы Павла. Ранение напоминало о себе легким зудом, зато лицо полыхало пламенем. Он прошел к зеркалу и увидел в нем отечную физиономию. Правая щека вздулась багровыми рубцами порезов, а левый глаз затянул лиловый синяк. В таком виде дальше первого полицейского патруля было не пройти. Но не столько собственное состояние, сколько результат выполнения задания – ликвидация Люшкова – занимало Павла. Он не сомневался, что предатель мертв, и искал ответ на свой немой вопрос на лице Дервиша. В тусклом свете керосиновой лампы оно напоминало восковую маску. Никто не проронил не слова о судьбе Люшкова. Невыносимо томительная для Павла пауза затягивалась, нарушил ее приход Свидерского.

– Все спокойно, Саныч. Анна дежурит внизу, если что, предупредит, – сообщил он и подкрутил фитиль лампы.

Пламя зубастыми тенями заплясало на стенах и осунувшемся лице Дервиша. Прошедшие сутки вымотали его. Он повел плечами, скользнул потухшим взглядом по Павлу, задержал взгляд на повязке и лишенным интонаций голосом спросил:

– Как самочувствие, Павел?

– Нормально, Саныч. А как ребята?

– С ними… – Дервиш замялся.

– Положили ребят! – глухо обронил Гордеев, и на его скулах заиграли желваки.

Павел изменился в лице и, страшась услышать ответ, спросил:

– И большие потери?

– Трое ранены. Двое убиты. Володю и Антона взяли, – сообщил Дервиш.

– А что Люшков? – упавшим голосом спросил Павел.

– Живой, сволочуга!

– Не может быть! Я же в него всю обойму всадил!

– Может, и еще как может! Сопли не надо было жевать, а сразу валить! – взорвался Дмитрий.

Павел опешил, его растерянный взгляд метался между Гордеевым и Дервишем, а с губ срывались обрывки слов:

– Люшков… Живой… Я… я не мог. Это мальчик…

– Он не мог! А Володя смог, когда тебя прикрывал?!

– Дима, перестань! – пытался погасить ссору Дервиш.

– Саныч, мы таких парней потеряли! А у него ручки затряслись!

– Что-о? Что ты сказал? – Павел задохнулся от возмущения.

– Что слышал!

– Если бы не осечка. Если бы не мальчик…

– Вы только посмотрите на него? Сученок этой белогвардейской шлюхи ему помешал!

– Дима, он же ребенок! Как можно? Как?

– И что?

– Дима, хватит! Мы с детьми и женщинами не воюем! – осадил его Дервиш.

В Гордееве все кипело от возмущения, он не мог остановиться и бросал одно обвинение за другим:

– Наше слюнтяйство – это удар по всей операции! Задание Центра провалено! Мразь Люшков топчет землю и плодит выводки! А мы тут сопли распускаем. Так и советскую власть просрем!

– Стоп, Гордеев! Говори да не заговаривайся! – оборвал его Дервиш и отрезал: – Ты советскую власть не трогай! Она Люшкова и нас переживет. Давили и будем давить всякую мразь! Но мы, Дима, не душегубы.

– Ага, много в белых перчатках навоюем, – огрызнулся Гордеев.

– Все, хватит об этом! – потребовал Дервиш, перевел взгляд на Павла и спросил: – Крепко задело?

– Не очень, за недельку отлежусь. Как только в конторе все объяснить?

– О ней забудь!

– Почему?

– Дулепов тебя вычислит, если уже не вычислил по встрече с Люшковым в аптеке Чжао.

– Так что, мне уходить в группу Володченко?

– Исключено! – Дервиш был непреклонен.

– И что же делать?

– Ничего, Паша, залечь на дно. Этим займется Дмитрий, вывезет тебя за город, вот там и доспорите. Всем все ясно?

Гордеев и Ольшевский, избегая смотреть друг на друга, молча кивнули.

– Ну раз так, то расходимся! – закончил встречу Дервиш, и вместе с Свидерским спустился в подвал. Там в тайнике хранилась рация. Резидент забрал ее с собой и через сутки в адрес Центра ушла шифровка. В ней сообщалось о провале операции, понесенных потерях и переводе ряда агентов резидентуры на нелегальное положение…

Люшков в который уже раз ушел от справедливого возмездия и еще долго оставался недосягаемым для советских спецслужб. Он, словно тень, то возникал, то исчезал на их горизонте. Его появление в Харбине осенью 1941 года являлось ловкой оперативной комбинацией японской разведки и контрразведки. В те последние месяцы 1941 года, когда в Токио колебались в решении – ударить силами Квантунской армии по советскому Дальнему Востоку, либо двинуть эскадру адмирала Нагумо к Перл-Харбору – военно-морской базе ВМС США. Малейшая утечка информации о тайных замыслах японского Генштаба могла помешать их осуществлению. Поэтому, чтобы не допустить ее, японцы в очередной раз использовали свой козырь – ввели в игру Люшкова. Он сыграл роль живца для советской разведывательной сети в Маньчжурии и затем ушел в тень на долгих четыре года.

После победы над фашистской Германией взгляды союзников по антигитлеровской коалиции обратились на Японию. Советская армия и спецслужбы сосредотачивались на своих дальневосточных границах для решающего удара по почти миллионной Квантунской армии. За короткий срок лучшие силы Смерша были переброшены из Западной Европы на будущий театр боевых действий.