Сталин. От Фихте к Берия

Штиг Фёрстер недавно поделился с русской аудиторией основным содержанием своего исследования практики «тотальной войны»: «С конца XVIII в. войны в возрастающей степени становились общенациональным делом. На военном и политическом уровне это способствовало возникновению идеи о мобилизации всех без исключения граждан на обширную войну. Для воплощения подобного рода идей на практике требовались достижения индустриализации, разворачивавшейся с середины XIX в. Однако даже в этом случае обширная мобилизация не стояла на повестке дня до тех пор, пока речь шла только о достижении ограниченных целей войны. Наблюдаемая тотализация целей войны стала результатом изменения образа врага в сознании граждан и их правительств. Исходящая от врага угроза стала представляться обществом и государством как основополагающая экзистенциальная опасность. Поэтому враг должен был быть навсегда уничтожен. В ходе последовавших затем многолетних ожесточённых войн, основанных на массовой мобилизации, люди привыкали к массовым убийствам. Благодаря этому опыту снизился порог скрупулёзного отбора всех средств, используемых для достижения победы… Понятие „тотальная война“, возникшее из опыта Первой мировой войны, в 20 и 30-е гг. ХХ в., стало лозунгом и играло важную роль в многочисленных размышлениях по вопросу будущей войны… исходными пунктами тотальной войны Нового времени были Американская и Французская революции. Чтобы превзойти постоянные армии „старого порядка“, революционеры изобрели „народную войну“ и тем самым породили процесс, который имел чрезвычайные последствия. С появлением солдат-граждан у гражданского общества появился прямой интерес к войне. Народная война была возможна только при широкой поддержке общественности. Отсюда проистекала тенденция в определённый момент приобщать к военным действиям всё общество и всю нацию… Средства ведения тотальной войны появились только благодаря индустриализации: тогда появилась возможность формировать огромные добровольческие и сформированные на основе воинской повинности армии, перевозить их на фронт, обеспечивать оружием, обмундированием и продовольствием. К тому же, разумеется, это требовало значительных административных усилий. Тыл превратился в опору действующей армии… заманчиво было бы исследовать связь между тотальной войной и геноцидом (армян в Османской империи) или между тотальной войной и революцией (в России), поэтому спектр тем должен был быть ограничен. Исходя из этого,… переломный момент наступил в 1916 г. После того как в ужасных битвах этого года командующие не смогли переломить патовую ситуацию, стали обдумываться новые возможности ведения военных действий. Результатом стала не только неограниченная подводная война и широкое использование новых видов оружия, но и серьёзная попытка полностью мобилизовать экономику и общество. Так называемая Программа Гинденбурга, мобилизационная политика Ллойд Джорджа и введение всеобщей воинской повинности в Великобритании придали войне новый оборот. Кроме того, в эти месяцы стало понятно, что все участвующие в конфликте государства были готовы бороться до самого конца… Нужно всегда иметь в виду, что само представление о „тотальной войне“ стало развиваться только в 20–30-е гг. ХХ в.»[765]

Исследователь вычленил ряд характеристик тотальной войны[766]: тотальные цели войны, тотальные методы войны, тотальная мобилизация, тотальный контроль. Он пишет:

«В течение столетий межгосударственные войны велись главным образом во имя ограниченных целей… В период Гражданской войны в США развитие событий приняло другое направление. Представители конфедерации боролись за ограниченные цели, т. к. они хотели достичь независимости. „Всё, о чём мы просим, чтобы нас оставили в покое“ — провозгласил от их имени президент Джефферсон Дэвис. Но другая сторона в лице Авраама Линкольна ввиду возрастающей длительности войны формулировала цели Союза более радикально: „…характер войны изменится… Это будет покорение… Югу суждено быть разрушенным и замененным новыми суждениями и идеями“…