Сталин. По ту сторону добра и зла

Однако неизвестно почему назначенный Сталиным куратором сельскохозяйственного отдела ЦК и председателем Бюро Совета министров по сельскому хозяйству Маленков думал иначе. И дело было даже не в том, что ничего не понимавший в сельском хозяйстве Маленков целиком доверился Лысенко с его более чем фантастическими обещаниями. Сталин верил Лысенко, и этим было все сказано. Помимо всего прочего, он понял, что долгожданный час пришел и наконец-то можно ударить по ненавистному ему человеку изо всей силы. Со стенограммой выступления Жданова-младшего и своими комментариями он поспешил к вождю. Увидев, как потемнело лицо вождя, он ненавязчиво напомнил вождю о том, как совсем еще недавно Жданов-старший предлагал навести порядок в сельскохозяйственной академии. И как-то само собой у Маленкова получилось так, что наведение этого самого порядка главный идеолог страны связывал с отставкой Лысенко, на которого и на самом деле давно уже жаловались многие биологи. Конечно, убеждал он внимательно слушавшего его вождя, отец за сына не ответчик, но... решился бы Юрий на такое в высшей степени безответственное выступление, не чувствуя за собой столь мощной отцовской поддержки. И не мнение ли самого Андрея Андреевича озвучил его сынок...

Оскорбленный в лучших чувствах Сталин (Лысенко он любил и в обиду не давал) вызвал к себе Шепилова и в присутствии членов Политбюро предложил обсудить «неслыханный факт» созыва Агитпромом всесоюзного семинара без ведома ЦК. Ну и, конечно, безответственную критику товарища Лысенко, на котором «держалось все сельское хозяйство».

— Никто не имеет права забывать, — гремел вождь, — что Лысенко сегодня — это наш Мичурин! И я бы очень хотел знать, кто же это разрешил поливать его грязью!

Сталин взглянул на Суслова, и тот только пожал плечами.

— Я ничего об этом не знал, товарищ Сталин...

Сложно сказать почему, но Шепилов не стал «сдавать» Суслова, которого он поставил в известность о работе семинара, и взял вину на себя.

— Ах это вы? — с некоторым, как всем показалось, интересом повернулся к нему Сталин. — И вы, конечно же, не знаете, что именно на Лысенко держится наше сельское хозяйство?

И вот тут-то случилось то, чего не ожидал никто. Вместо того чтобы схватиться за протянутую ему руку, Шепилов горячо и убежденно заговорил о том, что товарища Сталина не совсем точно информируют, что Лысенко не вывел ни одного сорта, что у него нет собственной точки зрения, что настоящие ученые ходят с приклеенными им Лысенко ярлыками «вейсманистов-морганистов» и что он очень просит товарища Сталина разобраться.

Сталин, конечно, разобрался. Только по-своему. Отдав распоряжение наказать не молодого Жданова, а его отца. Ну а заодно с ним и Шепилова. Что же касается «советского Мичурина», то вождь предложил как можно заботливее поддерживать великого ученого, а его противников примерно наказать.

10 июля 1948 года Жданов-старший ушел в отпуск, который на этот раз оказался бессрочным. Курировать же идеологию стал второй секретарь ЦК Маленков, получив таким образом полное прощение за «дело авиаторов». Впрочем, он не только курировал, но и принялся по мере возможности мстить всем, кто помог ему оступиться. И в первую очередь Кузнецову. Благо, что его крови жаждал и сам Берия.

В своей книге «И.В. Сталин» Д.А. Волкогонов так писал о Жданове: «Работая с 1944 года непосредственно в ЦК ВКП(б), Жданов показал себя жестким, безжалостным куратором идеологии и культуры. Догматизм насаждался не просто путем обожествления «теоретического гения вождя», он утверждался в сознании целой системы запретов: что можно и что нельзя показывать кинематографу, театру, сочинять писателям, музыкантам, писать философам и историкам... На каждом шагу были бесчисленные табу. Жданов их умело расставлял, чем оправдывал доверие Сталина. Духовная жизнь после войны также быстро закоченела, не успев оттаять после 1937—1938 годов. В ней появились свои многочисленные мумии догматизма».

Все это в полной мере можно приписать и Маленкову, который с одинаковым успехом мог курировать авиацию, сельское хозяйство и идеологию. По той простой причине, что никогда в них ничего не понимал.

Однако Сталин не был бы Сталиным, если бы сдержал свое слово не трогать Жданова-младшего. Под оказанным на него давлением тот написал покаянное письмо в «Правду», которое не могло не ударить по репутации его отца. И можно себе представить, с каким чувством читал самую правдивую в стране газету сам Александрович, отправленный заботливым вождем в отпуск.

Но самое интересное заключалось в том, что решение куда ему отправляться в этот самый отпуск, принимал не сам Жданов, а... Политбюро. Перебрав несколько мест, его члены остановились на предложенном Сталиным Валдае, хотя для сердечников это было не самое лучшее место. И если верить слухам, то сам Сталин посоветовал лечащим врачам Жданова выводить его почаще на прогулки.

* * *