Сталин. По ту сторону добра и зла

Берия и Маленков сумели подать дело так, что во многом оказался виноват Кузнецов. Сталин резко изменил свое отношение к нему и другим партийным деятелям Ленинграда и области. Умело играя на неприязни, которую Сталин всегда питал к ленинградским коммунистам, Берия и Маленков ненавязчиво, но убедительно говорили о необоснованных теоретических претензиях покойного Жданова и Вознесенского и о крайнем «сепаратизме» ленинградской партийной организации. Однако Сталин не решился отдать рычащей своре Кузнецова. Берия и компания мгновенно подготовили для него запасной вариант в виде Дальневосточного бюро ЦК.

Тем временем компроматы на «ленинградскую» группу сыпались со всех сторон, и как теперь выяснялось, Кузнецов и Вознесенский (да и их покровитель Жданов) уже давно противопоставляли Ленинград Москве, а РСФСР — всем остальным республикам. Потому и собирались сделать Ленинград столицей РСФСР и создать отдельную компартию РСФСР. И, как поговаривали, Хрущев вовремя вспомнил, как жалел Жданов несчастную Российскую Федерацию.

А это уже попахивало заговором. И становившийся все более подозрительным Сталин дал «добро» на очередной разгром ленинградской парторганизации, а противники Кузнецова быстро и умело расправились с неугодными им людьми. Маленков «старался» в Ленинграде, Берия взял на себя Москву, где тоже было не все в порядке. В результате репрессиям подверглись тысячи партийных и комсомольских работников, ученых и «винтиков».

В конце сентября 1950 года все арестованные по «ленинградскому делу» (около 200 человек) предстали перед судом. Берия дождался своего часа. И, если верить слухам, он с большим удовольствием наблюдал за теми утонченными пытками, каким подвергались перед казнью Вознесенский, Родионов и Кузнецов.

И из всех, так или иначе замешанных в нем, уцелел лишь Косыгин, хотя и его положение значительно пошатнулось. Ударили «ленинградцы» и по Микояну, сын которого имел несчастье жениться на дочери Кузнецова.

Не забыли Маленков и Берия и о Молотове, которого тоже включили в расстрельный список по «ленинградскому делу». И в проекте врученного в октябре 1949 года Сталину закрытого письма «Об антипартийной группе Кузнецова, Попкова, Родионова и др.» черным по белому было написано, что все замешанные во враждебной деятельности люди весьма близки к Молотову и что, «будучи близким с этими людьми, т. Молотов не может не нести ответственности за их действия».

Однако Сталин и на этот раз по каким-то ведомым только ему причинам пожалел Вячеслава Михайловича. И в связи с этим хочется напомнить вот о чем. Применив санкции по отношению к жене Молотова, Сталин несколько поостыл и в октябре 1946 года назначил Жемчужину начальником Главного управления текстильно-галантерейной промышленности. А вот дела самого Вячеслава Михайловича шли все хуже. И когда в марте 1946 года было создано Бюро Совета министров, в состав которого вошли заместители Сталина, его председателем стал не Молотов, а Берия.

Однако уже в начале следующего года Молотову удалось вернуть утраченные позиции, и он стал первым заместителем председателя Бюро Совмина, которое возглавил сам Сталин. Теперь проводил заседания Молотов, но... ничего не решал.

В марте 1948 года Сталин изгнал его из Бюро «в связи с перегруженностью», и Вячеслав Михайлович постарался полностью сосредоточиться на работе во внешнеполитическом ведомстве. Но Сталин убрал его и оттуда. А в апреле последовал новый удар. Прочитав присланный ему Молотовым «План распределения рыночных фондов муки и продовольствия», Сталин отказался его подписывать. «Возвращаю этот документ, — раздраженно сказал он по телефону одному из секретарей, — так как думаю, что «представлять» его на подпись должны Вознесенский, Берия и Маленков, которые подготавливают проекты постановлений, а не Молотов, который не участвует в работах Бюро Совмина».

Надо ли говорить, в каком моральном состоянии находились все это время сам Молотов и его жена, которую Сталин перевел в резерв Министерства легкой промышленности. Однако ему и этого показалось мало, и в МГБ на нее снова завели дело.

Доклад министра госбезопасности В. Абакумова не заставил себя долго ждать. В нем говорилось, что «Жемчужина П.С. в течение длительного времени поддерживала связь и близкие отношения с еврейскими националистами, не заслуживающими политического доверия и подозреваемыми в шпионаже». Обвинили Полину и в том, что на похоронах Михоэлса она вела провокационные разговоры с еврейским националистом В.Л. Зусиным и тем самым «дала повод враждебным лицам к распространению антисоветских слухов о смерти Михоэлса».