Сталин. Портрет на фоне войны

Сталин начал нагнетать военный психоз уже со второй половины 20-х гг. В центре его политики стояла задача укрепления Красной Армии, совершенствования ее мобилизационной готовности. Цели укрепления военной мощи страны Сталин подчинил и индустриализацию и коллективизацию, хотя в те годы стране реально никто не угрожал. Сталин активно поддержал доктрину революционной наступательной войны, разработанную в 20-е гг. М.В. Фрунзе. Сам вождь в эти годы много писал и говорил о необходимости превращения Красной Армии в «оплот освобождения рабочих капиталистических стран от ига буржуазии». Для Сталина предстоящая война отвечала идее «мировой революции». При определении ее характера, отечественная военно-теоретическая мысль целиком полагалась на марксистскую доктрину, согласно которой источник войн лежит в основе самой природы капитализма, и пока он будет существовать, будет сохраняться угроза нападения на СССР. В эти годы Сталин и его окружение уделял особое внимание решению военных вопросов. Это логически вытекало из политических установок на построение социализма в одной отдельно взятой стране, с одной стороны, а с другой (учитывая уроки интервенции и Гражданской войны) — из опасения нового нападения на советскую страну. Исходя из этого, принимались меры по укреплению обороны государства, реконструкции Вооруженных сил, а также по развитию военного искусства. В 1938 г. доля военных расходов в бюджете страны составляла 20 %, а спустя два года уже 52 %. В 30-е гг. ориентация на революционно-классовую сущность будущей войны приобрела еще более выраженный характер. Советские военные теоретики считали, что в этой войне двух «исключающих друг друга общественно-политических и экономических систем» победу одержит Советский Союз. Эта убежденность основывалась на том, что только СССР является государством с передовым общественным строем, пользующимся поддержкой трудящихся всего мира. Сталин, постоянно говоря о приближении новой войны на ХVII съезде ВКП(б) в 1934 г., предрекал возможному противнику сплошной фронт гражданской войны внутри страны: «Буржуазия может не сомневаться, что многочисленные друзья рабочего класса СССР в Европе и Азии постараются ударить в тыл своим угнетателям, которые затеяли преступную войну против отечества рабочего класса всех стран». В октябре 1938 г. на совещании пропагандистов Сталин особо подчеркнул, что «Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют… То, что мы сейчас кричим об обороне, — это вуаль, вуаль». Это был явный поворот от романтических идеалов мировой революции в духе Зиновьева к революционно-гегемонистским устремлениям, основанным на моще и силе Красной Армии и выгодных геополитических комбинациях. К этому времени Сталин приходит к убеждению, что в мирное время «большевистская партия (на Западе) не сможет захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны». Вполне откровенно эту мысль выразил в июле 1940 г. В.М. Молотов в беседе с министром иностранных дел Литвы В. Креве-Мицкявичусом: «Гениальный Ленин не ошибался, уверяя нас, что Вторая мировая война позволит нам захватить власть во всей Европе, как Первая мировая война позволила захватить власть в России».