Сталин против рептилоидов

— Мы все чувствуем вашу братскую поддержку. — «Если бы вы не совали свои дегенеративные морды в нашу работу, то она бы двигалось заметно быстрее».

— Что ж, от души желаю вам успехов в этом не простом деле, — Мы бы с удовольствием продолжали смеяться бы над вами, жалкие клоуны, если бы речь не шла о смерти нашего собрата убитого «этими»'.

— Для нас был очень важен ваш визит. — «Если ещё раз, припрёшься сюда без приглашения, невредимым отсюда не выйдешь».

Эфраим Маркович едва заметно поклонился и пошёл к двери, а Владимир Николаевич не поклонился, что было равносильно плевку в спину. Но это не огорчило Эфраима Марковича. Он шёл к выходу в прекрасном расположении духа. Если бы он умел — пел бы.

Секретарь Толмачёва, отскочил от двери, когда тот выходил. Он слышал весь разговор и записал его.

И Владимир Николаевич, даже не зная, что разговор был не приватным, пошёл серыми пятнами, что говорило о потере самообладания. Он медленно сел в своё кресло и, не сдержавшись, когтями располосовал кожаную обивку дорогого стола. Он едва удерживал себя, чтобы остаться в рабочем обличии и не порвать хорошую одежду. Визит верного пса Троцкого был прямым оскорблением, он приходил сюда издеваться, делая вид, что хочет помочь. А ещё Толмачёв отчётливо понимал, что теперь на его карьере уже стоит жирный-жирный крест неудачника. Неудачника, провалившего очень важный ритуал священного отмщения. Что бы он теперь не сделал, все будут говорить, что ему не удалось сразу сделать ритуал, и ему даже предлагали помощь. Помощь! Как сопляку или убогому.

Он знал, что и дальше будет служить семье и хозяину, но теперь его уже никогда не будут рассматривать как члена ближайшего круга. От этих страшных мыслей Владимира Николаевича оторвал звонок. Его, наконец, соединили с Ягодой.

— Товарищ Ягода, здравствуйте. Да, это я. У меня вот какое к Вам дело. Ночью было совершено преступление… Да. Да…. Вы в курсе?.. Отлично…. И у нас есть один вопрос по этому поводу… Я понимаю, что это служебная информация. Я Вас прекрасно понимаю, тем не менее, мне хотелось бы знать, кто ведёт это дело…. Угу. Так…. Я понимаю, что на деле стоит гриф секретности. А Вы понимаете, насколько значимо для нас это дело?

Этот ублюдок начинал раздражать товарища Толмачёва, Генрих Григорьевич видимо был в курсе произошедшего и очень не хотел влезать в эту кашу. А Владимир Николаевич нервничал, сидел, выпускал и прятал когти, снова и снова. И старался не сорваться.

— Товарищ Ягода, давайте говорить как партийцы, начистоту… Да, верно. Так вот, товарищ Дзержинский уже не так молод и бодр, возможно, ему придётся скоро уйти, здоровье его уже не позволяет ему работать в полную силу. И у всех возникает вопрос: кто будет его приемником? А как вы считаете?.. Ну, разумеется, конечно, это решит партия. Ну, а Вы-то как считаете? А я вам в свою очередь, вот что скажу: без нашей поддержки этот важный пост никто не займёт, понимаете? Поднимете, да? Потому мою просьбу не нужно воспринимать как мещанскую услугу: ты мне — я тебе. Рассматривайте её как слаженную работу в коллективе. Как будто мы единое целое.

Ягода мялся. Он не хотел сообщать секретную информацию. Скорее всего, он не был уверен, что семья товарища Толмачёва сможет прикрыть его в случае возникновения осложнений. И ещё Ягода не знал, какие силы в этом деле будут играть против семьи Толмачёва. Сдать своих коллег из ОГПУ — дело не шуточное, нужно знать всё, всё взвесить, оценить риски и выгоды, а сделать это Генрих Григорьевич не мог, слишком мало было у него информации. Но товарищ Толмачёв не отступал, даже когда у него кончались все пряники, он переходил к кнутам. И кнутам страшным.

— Товарищ Ягода, так как мне Вас воспринимать, просто как коллегу или… как члена нашего коллектива? Мы с Вами единое целое или Вы сами по себе? Генрих Григорьевич, я Вас не слышу, это проблемы со связью или Вы молчите? Товарищ Ягода. Алло! Генрих Григорьевич… Вы на проводе?.. Отлично. А, Вы просто задумались? Понял. Ну, так как мы будем сотрудничать в дальнейшем?.. Приятно это слышать, уверяю вас это разумное решение. Вы не пожалеете, что приняли его. Итак, кто работает по этому делу?.. Эгунд! Ну, конечно, это КРО. Кто бы сомневался. А имён оперативников не знаете? Нет?.. Жаль. Закрытое дело, и нет информации. Ясно. Жаль, ну да ладно, спасибо за сотрудничество, Генрих Григорьевич. Я сообщу о Вашей помощи нашим товарищам, уверяю Вас, они это запомнят. До свидания.

Товарищ Толмачёв положил трубку, откинулся на спинку кресла и кнопкой вызвал секретаря:

— Милиционеров мне сюда, потом машину.

— Есть, товарищ Толмачёв. И это…

— Ну?

— Чапыга и Фельдшер в Екатерининской больнице, они живы, Чапа на операции, Фельдшера уже в покои отвезли.

— Хорошо. Хорошо, что татарин с этими дураками не поехал, а то кто бы убийцу потом опознавал бы.

Вошли милиционеры.

— В нашей картотеке есть такой деятель Эгунд, он из КРО. Возьмёте его и привезёте сюда. Только не вздумайте брать его на работе, ждите у квартиры. Ясно?

— Слушаюсь, — отвечал старшина.