Сталин, Рузвельт и Черчилль. Встречи. Беседы. 1941-1945 г.

На следующий день, 24 июля, после окончания пленарного заседания, когда мы все поднялись со своих мест и стояли вокруг стола по два и по три человека, я увидел, как президент подошел к Сталину, и они начали разговаривать одни при участии только своих переводчиков. Я стоял в ярдах пяти от них и внимательно наблюдал эту важнейшую беседу. Я знал, что собирается сказать президент. Важно было, какое впечатление это произведет на Сталина. Я сейчас представляю себе всю эту сцену настолько отчетливо, как будто это было только вчера. Казалось, что он был в восторге. Новая бомба! Исключительной силы! И, может быть, будет иметь решающее значение для всей войны с Японией! Какая удача! Такое впечатление создалось у меня в тот момент, и я был уверен, что он не представляет всего значения того, о чем ему рассказывали. Совершенно очевидно, что в его тяжелых трудах и заботах атомной бомбе не было места. Если бы он имел хоть малейшее представление о той революции в международных делах, которая совершалась, то это сразу было бы заметно. Ничто не помешало бы ему сказать: «Благодарю вас за то, что вы сообщили мне о своей новой бомбе. Я, конечно, не обладаю специальными техническими знаниями. Могу ли я направить своего эксперта в области этой ядерной науки для встречи с вашим экспертом завтра утром?». Но на его лице сохранилось веселое и благодушное выражение, и беседа между двумя могущественными деятелями скоро закончилась. Когда мы ожидали свои машины, я подошел к Трумэну. «Ну, как сошло?» – спросил я. – «Он не задал мне ни одного вопроса», – ответил президент. Таким образом, я убедился, что в тот момент Сталин не был особо осведомлен о том огромном процессе научных исследований, которым в течение столь длительного времени были заняты США и Англия, и на который Соединенные Штаты, идя на героический риск, израсходовали более 400 миллионов фунтов стерлингов.

(«Как Черчилль, так и многие другие англо-американские авторы, – писал Г.К. Жуков, – считали впоследствии, что, вероятно, И.В. Сталин действительно не понял значения сделанного ему сообщения. На самом деле, вернувшись с заседания, И.В. Сталин в моем присутствии рассказал В.М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В.М. Молотов тут же сказал: «Цену себе набивают». И.В. Сталин рассмеялся: «Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы»». – О.Р.)

* * *

Конференция и ее итоги широко освещались в мировой печати и радиопередачах как событие первостепенной важности.

По окончании конференции В.М. Молотов в подробном информационном письме советским послам и посланникам отмечал, что она окончилась с вполне удовлетворительными для СССР результатами. Очевидно и то, что при принятии экономических решений компромиссы достигались, как правило, за счет Советского Союза.

Каким видели поведение на конференции главных действующих лиц другие ее участники? Член советской делегации посол СССР в США A.A. Громыко, а затем долгие годы министр иностранных дел, вспоминал: «Все участники находились в состоянии предельной сосредоточенности, а вначале она проявлялась еще и в том, что никто не улыбался. Только обостренным восприятием тех исторических дней объясняется то, что до сих пор перед моими глазами стоят многие картины заседаний… Когда говорил американский президент, все присутствовавшие выслушивали его очень внимательно. Они наблюдали за ходом и поворотами его мысли, за меткими суждениями, шутками. Все сознавали, что он высказывал мысли, которые имеют огромное значение в предстоящем строительстве здания мира.

Выступал или делал замечание премьер-министр Англии. Он умело и даже ловко формулировал свои мысли, умел блеснуть и шуткой. Чувствовалось, что он на «ты» не только с политикой, но и с историей, особенно новейшей…

Тем не менее, как-то само собой получилось, что все присутствующие – и главные, и неглавные участники – фиксировали взгляды на Сталине… Он говорил так, как будто кроме него присутствовали еще только двое. Ни малейшей скованности, никакого желания произвести эффект, ни единой шероховатости в изложении мысли у него не было.

Каждое слово у него звучало так, как будто было специально заготовлено для того, чтобы сказать его в этой аудитории и в этот момент».

Академик В.Г. Трухановский (во время конференции – помощник генерального секретаря советской делегации) в своей книге о Черчилле писал: «Запомнилось, что члены «Большой тройки» по-разному вели себя за столом переговоров. Трумэн был в хорошем настроении, озирался по сторонам, рассматривал окружающих и, казалось, не особо вникал в суть споров. Зато его помощники были начеку и усердно отстаивали интересы США. В это время позиция американцев ужесточилась, они чувствовали прочность своего положения и старались максимально ее использовать.