Сталин: тайны власти

Столь стабильная, несмотря ни на что, ситуация в Кремле, отсутствие сколько-нибудь значимых перемен в системе управления покоились не только на равновесии политических сил, но и на все еще сохранявшемся состоянии эйфории — состоянии, порожденном победой над Германией и признанием СССР одной из трех великих держав, которым дано теперь право устанавливать мировой порядок на новых основаниях, успехом московской сессии СМИД. Проникнутое оптимистическим духом «Обращение ЦК ВКП(б) ко всем избирателям» по случаю предстоящих выборов в ВС СССР, утвержденное ПБ 1 февраля 1946 г., наметило как основные задачи прежде всего скорейшее восстановление народного хозяйства, а только затем «поддержание обороноспособности», необходимость «закрепить завоеванную победу», «твердо отстаивать интересы Советского Союза», что следовало понимать как усиление влияния в странах Восточной Европы. Лишь в конце обращения, и довольно двусмысленно, содержался призыв «совместно с демократическими силами других стран бороться за укрепление сотрудничества миролюбивых держав»^[5]. А это можно было воспринимать как угодно — и как желание продолжать сотрудничество с союзниками по антигитлеровской коалиции, и как признание раскола мира на два лагеря. Ведь выступая 6 ноября 1945 г., Молотов под «миролюбивыми державами» имел в виду лишь страны Восточной Европы…

Все изменилось, и решительно, спустя три дня, когда в Москву поступило сообщение, перечеркнувшее прежние планы и расчеты. Известнейший американский политический обозреватель Дрю Пирсон, по сути выражавший мнение администрации президента, вдруг поведал о событии, происшедшем еще 5 сентября минувшего года, о котором заинтересованные стороны прежде хранили молчание. Пирсон сообщил, что шифровальщик посольства СССР в Канаде Игорь Гузенко «избрал свободу», попросту говоря, сбежал, изменив родине. А заодно и предал ее — раскрыл состав советской разведывательной группы, охотившейся в США, Великобритании и Канаде за секретами производства атомной бомбы. Сенсационная информация положила начало шпиономании на Западе, а вместе с нею и антисоветской истерии.

Казалось бы, у Сталина появилось веское основание принять «оргмеры» по отношению к одному из членов узкого руководства, ведь последний, 13-й пункт постановления ГКО от 20 августа 1945 г., о создании Специального комитета гласил: «Поручить тов. Берия принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, проводимой органами разведки (НКГБ, РУКА и др.)»^[6]. Однако Сталин пренебрег прекрасной возможностью, не использовал ее для изменения состава узкого руководства. Он поступил по-иному, счел более необходимым и своевременным ответить на прямой вызов Запада, открыто провозгласив ужесточение своего курса. 9 февраля на встрече с избирателями Сталин уже не говорил даже туманно о продолжении сотрудничества со вчерашними союзниками, зато намекнул: советские ученые непременно создадут ядерное оружие^[7]. Но такое заявление, чего тогда никто не мог предположить, привело к непоправимому.

Поверенный в делах Соединенных Штатов в Москве Джордж Ф. Кеннан направил 22 февраля в Вашингтон документ, вошедший в историю как «длинная телеграмма», — аналитическую записку, игравшую решающую роль в американо-советских отношениях последующих четырех десятилетий. В ней по долгу службы он высказал свое представление о «послевоенном советском мировоззрении», а заодно предложил госдепартаменту собственный вариант практических выводов для определения политики США.

Кеннан исходил из того, что «СССР по-прежнему находится в антагонистическом «капиталистическом окружении», с которым в долгосрочном плане не может быть постоянного мирного сосуществования». Произвольно сочетая реальные факты и собственные домыслы, он приписал Кремлю следующие фундаментальные позиции: «Внутренняя политика посвящена укреплению любым способом мощи и престижа Советского государства: …интенсивная военная индустриализация; максимальное развитие вооруженных сил, выставление напоказ, с тем чтобы поразить посторонних; постоянная засекреченность внутренних вопросов, рассчитанная на то, чтобы скрыть слабые стороны и информацию от оппонентов. Во всех случаях, когда это считается своевременным и многообещающим, предпринимаются усилия в целях расширения официальных границ советской мощи. На данный момент эти усилия ограничиваются некоторыми соседними точками, которые считаются имеющими непосредственное стратегическое значение, такими, как Северный Иран, Турция, возможно Борнхольм*…