Сталин. Том I

Нельзя не отметить здесь же привходящий щекотливый эпизод. Ленин в те годы сильно нуждался. Когда «Правда» встала на ноги, редакция назначила своему вдохновителю и главному сотруднику гонорар, который, несмотря на свои архискромные размеры, составлял финансовую основу его существования. Как раз в период обострения конфликта деньги перестали получаться. Несмотря на свою исключительную деликатность в делах такого рода, Ленин вынужден был настойчиво напоминать о себе. «Почему не посылаете следуемых денег? Опоздание нас сильно стесняет. Не опаздывайте, пожалуйста». Вряд ли можно рассматривать задержку денег как своего рода финансовую репрессию (хотя в дальнейшем, стоя у власти, Сталин не стеснялся прибегать к таким приемам на каждом шагу). Но если даже дело шло о простом невнимании, оно бросает достаточный свет на отношения между Петербургом и Краковом. Поистине, они были очень далеки от дружелюбия.

Возмущение «Правдой» прорывается в письмах Ленина открыто сейчас же после отъезда Сталина в Краков, на совещание партийного штаба. Создается неотразимое впечатление, что Ленин лишь выжидал этого отъезда, чтоб разгромить петербургское примиренческое гнездо, сохранив в то же время возможность мирного соглашения со Сталиным. С того часа, как наиболее влиятельный противник оказывается нейтрализован, Ленин открывает истребительную атаку на петербургскую редакцию. В письме от 12 января, адресованном доверенному лицу в Петербурге, он говорит о «непростительной глупости», совершенной «Правдой» в отношении газеты текстильщиков, требует исправить «свою глупость» и пр. Письмо в целом написано рукой Крупской. Дальше почерком Ленина: «Мы получили глупое и нахальное письмо из редакции. Не отвечаем. Надо их выжить… Нас крайне волнует отсутствие вестей о плане реорганизации редакции… Реорганизация, а еще лучше полное изгнание всех прежних, крайне необходимо. Ведется нелепо. Расхваливают Бунд и „Цейт“ (оппортунистическое еврейское издание), это прямо подло. Не умеют вести линии против „Луча“, безобразно относятся к статьям (т. е. к статьям самого Ленина). Прямо терпения нет». Тон письма показывает, что негодование Ленина, который умел, когда нужно, сдерживать себя, дошло до высшей точки. Уничтожающая оценка газеты относится ко всему тому периоду, когда непосредственное? руководство лежало на Сталине. Кем именно было написано «глупое и нахальное письмо из редакции», до сих под не раскрыто и, конечно, не случайно. Вряд ли Сталиным: для этого он слишком осторожен; к тому же он, вероятно, находился уже вне Петербурга. Вернее всего, письмо написал Молотов, официальный секретарь редакции, столь же склонный к грубости, как и Сталин, но лишенный его гибкости. Нетрудно догадаться о характере «глупого и нахального письма»: "Мы – редакция, «мы» решаем, ваши заграничные претензии для нас «буря в стакане», можете, если угодно, «лезть на стену», – мы будем «работать».

Насколько решительно Ленин подошел на этот раз к застарелому конфликту, видно из дальнейших строк письма: «Что сделано насчет контроля за деньгами? Кто получил суммы за подписку? В чьих они руках? Сколько их?» Ленин не исключает, видимо, даже возможности разрыва и озабочен сохранением финансовой базы в своих руках. Но до разрыва не дошло; растерянные примиренцы вряд ли дерзали и помышлять о нем. Пассивное сопротивление было их единственным оружием. Теперь и оно будет выбито из их рук.

Отвечая на пессимистическое письмо Шкловского из Берна и доказывая ему, что дела большевиков идут не так плохо, Крупская начинает с признания: «Конечно, „Правда“ ведется плохо». Эта фраза звучит, как общее место, стоящее вне спора. «Там публика в редакции с бору да с сосенки, большинство не литераторов… Не помещаются протесты рабочих против „Луча“ для избежания полемики». Крупская обещает, однако, в ближайшем будущем «существенные реформы». Письмо написано 19-го января. На следующий день Ленин пишет через Крупскую в Петербург: «…необходимо насадить свою редакцию „Правды“ и разогнать теперешнюю. Ведется дело сейчас из рук вон плохо. Отсутствие кампании за единство снизу – глупо и подло… ну, разве люди эти редакторы? Это не люди, а жалкие тряпки и губители дела». Это тот стиль, которым писал Ленин, когда хотел показать, что дойдет до конца.