Сталин в преддверии войны

Предложенный Риббентропом секретный протокол предусматривал, что «сфера интересов» Германии не включает территорию Латвии, Эстонии, Финляндии, что границей «сфер интересов» сторон станет «северная граница Литвы». На территории Польши «сферы интересов» разделялись по линии рек Нарев, Висла, Сан. Это означало, что в случае войны с Польшей войска вермахта не пойдут восточнее этой линии, а вопрос об областях с преобладанием украинского и белорусского населения не будет решаться без согласия Советского Союза. Секретные договоренности касались и Бессарабии, отторгнутой Румынией у СССР в конце 1917 — начале 1918 годов. Подчеркивался интерес Советского Союза к этой области и незаинтересованность в ней Германии.

Иными словами, это была договорная гарантия сохранения линии, которую германские войска не должны были пересекать, что было необходимо для безопасности СССР.

Все это так. Но такие формулировки протокола, как «территориально-политическое переустройство областей», входящих в то время в состав других государств (Прибалтийских стран, Польши), не участвовавших в договоре, находились в явном противоречии с международным правом.

Содержание пакта о ненападении и секретного дополнительного протокола ныне хорошо известно.

Эти вопросы были предметом специального рассмотрения на II съезде народных депутатов СССР (декабрь 1989 г.), где им была дана политическая и правовая оценка. Советская общественность (как ранее мировое сообщество) осудила секретные протоколы как аморальные документы, нарушавшие нормы международного права. Однако, как ни важен этот аспект, он не является единственным критерием исторических событий. Необходим тщательный анализ всех граней исторического процесса (экономика, политика, стратегия, общий характер эпохи, господствовавший менталитет, социальная зрелость общества и многое другое) на базе принципов всесторонности, объективности, историзма.

Для СССР советско-германский пакт был важен (при всех морально-правовых издержках) потому, что позволял советскому государству сохранить нейтралитет, не быть втянутым в войну между Германией и западными демократиями, которая, как полагали в Кремле, могла начаться в ближайшее время. Предполагалось, что война примет затяжной характер и ослабит обе сражающиеся стороны. В этом случае СССР выигрывал время для усиления своего военно-экономического потенциала и повышения обороноспособности страны. Главной целью было не стремление избежать войны вообще, а оттянуть вступление в войну на возможно больший срок и встретить ее во всеоружии. Кроме того, в случае войны между Германией и англо-французской коалицией две группировки капиталистических держав оказались бы по разные стороны баррикад. А это исключало возможность создания единого империалистического антисоветского фронта. Более того, в случае нападения Германии на СССР уже в ходе войны западные демократии, являясь противниками Германии, объективно становились бы союзниками Советского государства.

Таким образом, пакт давал возможность выиграть время и создать более благоприятную для СССР международную ситуацию. Но Советское правительство не сумело рационально использовать эти возможности. Да, в конечном счете Советский Союз оказался втянутым в войну в неблагоприятных для него условиях, но дело здесь не столько в пакте, сколько в последующей политике советского руководства. Не оправдались и расчеты на то, что война между Германией и англофранцузской коалицией затянется (хотя в августе 1939 года трудно было предвидеть, что великая держава Франция будет разбита за 44 дня). Ошибки в оценке обстановки, неадекватное восприятие происходивших в Европе процессов привели к ложным выводам и непродуманным действиям на международной арене. Но все это было потом. А тогда, в августе-сентябре 1939 года, как писал Черчилль, «Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи... Если их политика и была холодно-расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной»¹. Эту оценку разделяли и некоторые крупные политики Запада (лидер либеральной партии Ллойд Джордж, английский посол в СССР У. Сиде и другие).

Однако мировая общественность восприняла советско-германский пакт по-иному.

То обстоятельство, что первое в мире государство рабочих и крестьян заключило договор с нацистской Германией, проводившей агрессивную политику, обернулось нравственными и идейносоциальными потерями для Советской страны и ее народа. Тот факт, что пакт был подписан с фашистским правительством, против политики которого в течение ряда лет выступала советская и международная общественность, прежде всего сказался на международном коммунистическом дви-

'Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1991. Кн. 1. С. 180.

жении. В ложное положение было поставлено руководство Коминтерна.