Сталин в Царицыне

Мне рассказывали о том, что произошло на заседании Военсовета Ворошилов и Минин. Ворошилов кратко, а Минин в подробностях. В ответ на требование Сталина, Сытин начал кричать, что не потерпит вмешательства в свои дела, что командование фронтом поручено ему и пр. Военрук фронта Сытин считал требование председателя Военревсовета фронта Сталина «вмешательством в свои дела»! В каком виде проявлялось это «вмешательство»? В том, что товарищи Сталин и Ворошилов незадолго до этого самого заседания отдали приказ командующему красными войсками на Северном Кавказе Сорокину срочно наладить связь между своими частями и разворачивать наступление на западном направлении (на Ставрополь)? Но приказ этот был полностью оправданным. В преддверии нового наступления белоказаков красные силы объединялись в один кулак, чтобы действовать сообща. 130 тысяч красных бойцов Северного Кавказа не представляли монолитной силы. То были разрозненные отряды, большинство которых привыкли действовать на свое усмотрение (то есть на усмотрение своих командиров). Взаимодействие между отрядами было налажено плохо. Можно сказать, что Сорокин командовал не столько армией, сколько группой, состоявшей из отдельных партизанских отрядов. Сытин, вступив в должность военрука, не подумал о том, что надо объединить подчиненные ему силы Северного Кавказа. Но вместо него об этом подумали Сталин и Ворошилов. Что должен был сделать Сытин? Он должен был сказать им: «Спасибо за помощь, товарищи!». Но вместо этого он кричал о «вмешательстве в его дела» и пр. Каково? Абсурд! Любое решение Сталина и Ворошилова, будь то стягивание войск к Царицыну или приказ о наступлении, непременно оспаривались Сытиным. Однако Сытина поддержал член Реввоенсовета Республики Мехоношин, который на заседании представлял Троцкого. Мехоношин пользовался у Троцкого большим доверием. Настолько большим, насколько это вообще было возможно. С Троцким Мехоношин познакомился в 1917 году в Петросовете. Сторонники у Троцкого были разные. Одни разделяли его неверные взгляды на мировую революцию, то есть были идейными. Другие, которые люто ненавидели Советскую власть, поддерживали Троцкого, потому что видели в нем такого же врага. Было много и таких, кто надеялся сделать карьеру при помощи Троцкого. Мехоношин принадлежал к последним. Пока Троцкий был председателем Реввоенсовета и наркомом по военным делам, Мехоношин всячески старался перед ним выслужиться. Как только влияние Троцкого начало уменьшаться, Мехоношин отдалился от него и «решительно осудил». Искренне ли осудил? Сомневаюсь. В последний раз я видел Мехоношина в 1925 году, когда он был начальником Главупра Всевобуча.[180] Мехоношин сказал мне тогда, что он сожалеет о том, что «пошел на поводу у Троцкого». Но признаюсь честно, что я ему не поверил. Так и сказал ему: «Не у Троцкого на поводу ты пошел, гражданин Мехоношин, а у своих собственных амбиций». На том наше знакомство и закончилось. Не выношу карьеристов.

Мехоношин поддержал Сытина во всем. Военспецам доверять нужно, нельзя из-за нескольких изменников всех военспецов считать контрой. Штаб должен находиться в Козлове. Военрук Сытин пользуется доверием Реввоенсовета Республики и лично товарища Троцкого. Точка!

Ворошилов сказал, чего стоит подобное доверие, после чего истерика началась уже у Мехоношина. Он дошел до того, что обвинил Сталина и Ворошилова в интриганстве! Якобы они «интригуют» за спиной Троцкого, мешая ему руководить Красной армией. На это глупое обвинение товарищ Сталин ответил так – положил перед Сытиным и Мехоношиным копию телеграммы, которую он накануне отправил Троцкому. В телеграмме говорилось то же самое, что было сказано на заседании Военсовета.

Заседание закончилось тем, что обе стороны остались при своем мнении. После заседания товарищ Сталин отправил Троцкому еще одну телеграмму. Спустя день пришла ответная телеграмма, в которой Троцкий подтвердил полномочия Сытина и потребовал, чтобы никто не вмешивался в дела военрука.[181] Также он потребовал создания нового Военсовета Южного фронта. Сталин и Ворошилов обратились к Ильичу, протестуя против действий Троцкого. На Южном фронте возникло двоевластие, отчасти похожее на то, что было после февраля 1917 года.[182] Военрук Сытин обладал официальными полномочиями, данными ему Троцким, а товарищи Сталин и Ворошилов обладали реальной властью, позволявшей им крепить оборону Царицына накануне второго наступления Донской армии.