Сталин в Царицыне

14 октября положение Царицына было угрожающим. В белоказачьих частях уже служили благодарственные молебны. Генерал Денисов не сомневался, что Царицын будет взят. В руки бойцов Стальной дивизии попали документы штаба «астраханцев» среди которых были списки представленных к наградам «по случаю победоносного взятия Царицына». 15 октября красные бойцы задали казачкам жару. 18 октября белоказаки обратились в бегство и только на севере они еще пытались сопротивляться и даже наступали на Царицын силами двух дивизий, пехотной и конной. Но к 25 октября была разгромлена и эта группа. Всего 10 дней прошло от того момента, когда белоказаки считали Царицын своим до из полного разгрома! Потери Донской армии составили более 20 тысяч человек.

Разгром белоказаков товарищ Ворошилов завершал без товарища Сталина, который был назначен членом Реввоенсовета Республики и отбыл из Царицына в Москву 19 октября. Я ехал в поезде вместе со Сталиным. Он был очень занят, готовил доклад Ильичу, но все же нашел время на то, чтобы обсудить со мной мою дальнейшую работу.

– Ты вырос в Тифлисе, работал в Баку, бывал в Эривани и хорошо знаешь тамошнюю жизнь, – сказал Сталин. – Как только мы разгромим белых, так сразу же начнем наводить порядок в Закавказье. Готовься работать там.

Я ответил, что я – коммунист и готов работать всюду, куда меня направит партия. Сталин предложил мне перейти в Наркомнац,[198] но я сказал, что считаю это возможным лишь по окончанию войны.

– Работа в Наркомнаце не уход от борьбы, а напротив – работа в самом пекле, – заметил на это Сталин. – Но будь по-твоему. После, так после.

Но жизнь сложилась так, что в 1920 году я оказался не в Наркомнаце, а в Наркоминделе.

Моя работа в военном совете Южного фронта

Разгром Донской армии под Царицыном совпал с неудачами германской армии в Европе и ростом революционных настроений среди немецких частей на оккупированных землях Украины, Донбасса и Крыма. Теперь кайзеру Вильгельму было не до Краснова. Деникин же спал и видел во сне, как он «свергнет» Краснова и присоединит его дважды битую Донскую армию к своей тоже битой Добровольческой. Всевеликое Войско Донское уже не могло представлять серьезной угрозы Царицыну и всему Южному фронту. Третье наступление на Царицын, которое Краснов предпринял зимой было не столько военной операцией, сколько жестом отчаяния. Атаман пошел ва-банк и проиграл окончательно.

Но почивать на лаврах осенью 1918 года было рано. Шел к концу 1918 год. Трудный, голодный, полный лишений и напряженной борьбы. Год, в котором решалось – быть Советской Республике или не быть. Сейчас, по прошествии стольких лет, уже и трудно представлять себе то время. Едешь на поезде от Москвы до Астрахани, пьешь чай, смотришь в окно и думаешь: неужели здесь проходили бои? Земля быстро залечивает раны. В памяти людской они живут гораздо дольше.

Меня назначили членом Военсовета Южного фронта на следующий день после смены Сытина Славеном. Славен пробыл военруком до конца января 1919 года. В сравнении с Сытиным, Славен казался лучше. Поначалу я даже считал его исключением из военспецов (он был полковником). Умный, решительный, не бравирует своим опытом, всегда готов выслушать возражения и согласиться, если неправ, сдержанный, будучи помощником Сытина показал себя толковым командиром. Таков был перечень достоинств Славена. Его недостатки стали заметны лишь по прошествии некоторого времени. Главным недостатком была скрытность, а если человек скрытничает, то это неспроста. Вот, например, товарищ Ворошилов напрочь лишен скрытности. Врагу он, конечно, душу не раскроет, но со своими держится запросто, по-товарищески. Славен был другим. Никогда невозможно было понять, что у него на уме. Я знал, что Сталин был против кандидатуры Славена. В октябре 1918 года было ясно, что лучшего военрука Южного фронта, чем Ворошилов, и представить невозможно. Но военруком стал Славен.

– Будь всегда начеку и держи постоянную связь с Климом! – такими словами напутствовал Сталин перед отъездом в Козлов, где по-прежнему находился штаб фронта. – Славену доверять нельзя, он ничем не лучше Сытина и Снесарева.

Сталинские слова подтвердились в ноябре 1919 года, когда бывший командующий 15-й армией Славен перебежал в буржуазную Латвию, где умер, находясь под домашним арестом. Один из латышских товарищей, учившийся в университете Мархлевского,[199] рассказал мне, что Славена по приказу свыше отравили те, кто его охранял. Буржуазное правительство опасалось, что Славен только притворяется перебежчиком, а на самом деле намерен вести в Латвии революционную работу. Перебежчикам справедливо не доверяют и опасаются их. Ведь тот, кто предаст однажды, предаст и во второй раз, и в третий. Но нельзя полностью исключить и того, что Славен мог выполнять какие-то конфиденциальные поручения Троцкого. Не знаю, как обстояло дело в Латвии, но во время работы в Закавказье я не раз сталкивался с тайными происками Троцкого.