Сталинград

Группы Особого отдела НКВД охотились за перебежчиками и «фашистскими собаками», под которыми подразумевались эсэсовцы, гестаповцы и полевые жандармы. Был случай, когда нескольких рядовых немецких солдат ошибочно приняли за гестаповцев, отвели в сторонку и расстреляли из пулемета. Перебежчиков из числа бывших красноармейцев расстреливали на месте. Любой солдат, одетый в неполную германскую форму, мог стать жертвой недоразумения. Вот. свидетельство батальонного командира из 297-й пехотной дивизии: «Русские солдаты остановили нас и приказали стать к стенке. На мне не было мундира и пилотки, поэтому меня приняли за советского дезертира. К счастью, наш доктор знал немного по-русски, и я остался жив».

Значительная часть перебежчиков оставалась верна немцам до самого конца. Незадолго до капитуляции, когда солдаты особенно изголодались, несколько русских, служивших в 305-й пехотной дивизии, вдруг исчезли. Немцы решили, что больше их не увидят, но те вскоре вернулись, причем с едой. Где русские ее добыли, узнать так и не удалось.

Верность перебежчиков не всегда оценивалась немцами по достоинству. Как-то один сержант спросил своего офицера: «Что мы будем делать с нашими русскими? Может быть, прикончить их?» Офицер, ошарашенный подобным бессердечием, отверг эту идею. Он просто отпустил перебежчиков на все четыре стороны, предоставив возможность спасаться самим. Хотя вряд ли им удалось выжить.

Судьба перебежчиков до сих пор остается неясной, отчасти потому, что документы 10-й дивизии НКВД по-прежнему засекречены. Некоторых из них наверняка расстреляли, кого-то использовали в качестве переводчиков с последующим уничтожением, ясно одно – большая часть попала в руки НКВД. Известны случаи, когда перебежчиков просто забивали ногами, чтобы не тратить на них патроны.

В последние дни сражений на Волге советское командование беспокоилось, как бы отдельные группы немцев не выскользнули из окружения. 27 января были захвачены три немецких офицера, переодетых в форму Красной Армии. Два других немецких офицера наткнулись на русское танковое соединение и были убиты в перестрелке. Из десяти групп, которым удалось вырваться из кольца, ни одна не смогла далеко уйти. К тому же группа армий «Дон», присоединиться к которой так стремились все беглецы, была оттеснена советскими частями более чем на двести километров от границы «котла». Ходили слухи, что одному немецкому солдату все-таки удалось пересечь линию фронта и добраться до своих, но он все равно погиб от взрыва бомбы в полевом госпитале, где находился на излечении.

По рассказам очевидцев, красноармейцы первого эшелона, особенно бойцы гвардейских дивизий, обходились с побежденными более милостиво, чем шедшие вслед за ними части второго эшелона. Конечно, не все было гладко. Иногда подвыпившие солдаты расстреливали пленных в ознаменование своей победы. Военнослужащие элитных подразделений не брезговали поживиться за счет пленных немцев, отбирая у них кольца и фотоаппараты. Особенно ценились алюминиевые котелки, какими вермахт снабдил своих солдат. Эти вещи потом меняли на водку и самогон.

С пленных снимали сапоги, а взамен кидали пару рваных обносков. Один врач лишился таким образом томика стихов Гете, переплетенного в кожу. Книга была отпечатана на тонкой бумаге, которая как раз годилась на самокрутки. Из злорадства и мести красноармейцы отбирали у пленных теплые попоны, заставляя их дрожать от холода.

Многие немецкие солдаты могли передвигаться, только опираясь на костыль или палку. Почти у всех были обморожены ноги, ногти на пальцах отваливались, что причиняло пленным дополнительные страдания. Русские офицеры заметили, что пленные румыны находятся в худшем состоянии, чем их немецкие союзники. Очевидно, их продовольственный паек урезали раньше, дабы сохранить боеспособность германских частей.

Как правило, пленные смотрели себе под ноги, не смея поднять глаза на своих конвоиров или чудом выживших местных жителей. Время от времени тишину разрывал одиночный выстрел. Все понимали, что это означает – какому-то немцу вынесен смертный приговор.

Медленно тянулись по сталинградским дорогам колонны военнопленных. Сейчас «защитники» Сталинграда представляли собой жалкое зрелище. В шерстяных пилотках, натянутых на самые уши, перепоясанные веревками или телефонными проводами, они брели в жуткую неизвестность. Вслед им неслись проклятия и угрозы. Один советский офицер, обведя рукой сталинградские развалины, с яростью крикнул: «Скоро так же будет выглядеть ваш Берлин!» Он ошибся только во времени. До падения Берлина оставалось еще долгих два года.

Из штаба 64-й армии в штаб Донского фронта Паулюса доставили на его же собственном автомобиле. Штаб Донского фронта располагался в Заварыкине в пятидесяти километрах от Сталинграда. Туда же, только на другой машине, доставили Шмидта и Адама. Всех троих разместили в хате-пятистенке под постоянной охраной Особого отряда. Командовал отрядом лейтенант Богомолов. Остальных пленных офицеров поселили в избе неподалеку. Охранял немцев взвод солдат.