Сталинград

Богомолов и его люди, остро чувствуя историческую значимость момента, пялились на пленных во все глаза. Высокий Паулюс чуть сутулился. При входе в дом ему пришлось наклониться, чтобы не стукнуться головой о притолоку. По примеру Адама Паулюс выбросил свою форменную фуражку, заменив ее на шапку-ушанку. Он все еще носил форму генерал-полковника. Вслед за Паулюсом в избу вошли Шмидт и Адам. Полковник Адам удивил охрану неплохим знанием русского языка. Последним шел шофер, несший тяжелые чемоданы с личными вещами пленных.

Паулюс и Шмидт заняли изолированную комнату избы, а Адам и охрана разместились в проходной. Вскоре к отряду Богомолова присоединились два агента НКВД, присланных из Москвы Берией. Поздно вечером прибыли начальник штаба фронта генерал Малинин и старший офицер штаба полковник Якимович. При Паулюсе, помимо охраны, постоянно находился офицер разведки лейтенант Лев Безыменский, он же выступал в роли переводчика. Безыменский сообщил Паулюсу и Шмидту, что ему приказано обыскать их багаж на предмет обнаружения «недозволенных вещей», в частности колющих и режущих. Услышав об этом, Шмидт взорвался: «Немецкий фельдмаршал не станет совершать самоубийство при помощи маникюрных ножниц!» Однако Паулюс, измотанный последними событиями, лишь устало махнул Шмидту рукой, чтобы тот замолчал, и протянул лейтенанту свой саквояж с туалетными принадлежностями.

Незадолго до полуночи Паулюсу передали, что офицеры Красной Армии готовы к разговору с ним. Лейтенант НКВД Евгений Тарабрин, знавший немецкий язык, слышал, как Паулюс спросил у Шмидта: «Что мне говорить?» «Помни, что ты фельдмаршал германской армии», – прошипел в ответ Шмидт. Больше всего офицера удивила та фамильярность, с которой Шмидт обращался к старшему по должности и званию.

Капитан Дятленко получил приказ прибыть к Воронову всего за полчаса до начала первого допроса Паулюса. Воронов, которому Сталин накануне присвоил звание маршала, встретил Дятленко очень радушно. «Итак, капитан, помнишь тот день, когда этот гордец отказался тебя принять? Теперь он сам к нам пришел, и скоро ты с ним побеседуешь», – проговорил Воронов и расплылся в улыбке.

За одним столом с Вороновым сидели генерал Рокоссовский и генерал Телегин. Позже подошел фотограф. К великому изумлению Дятленко, фотограф обратился к Воронову на «ты» и повел себя с маршалом, как со старым приятелем. Оказалось, что так оно и есть. Знаменитый создатель документальных фильмов Роман Кармен и маршал Воронов были знакомы еще с гражданской войны. Кармен установил предназначавшийся для Паулюса стул в самом освещенном месте, а сам встал у дверей. Он понимал, что снимки, сделанные в этой деревенской хате, облетят весь мир и станут лучшим свидетельством победы русского оружия[13].

Когда прибыл Паулюс, атмосфера в штабе Воронова была уже накалена до предела. Паулюс вошел и застыл в дверях. Его волосы и щетину на подбородке серебрила седина, глаз дергался от нервного тика. Воронов указал на свободный стул и сказал по-русски: «Садитесь, пожалуйста», Дятленко проворно вскочил и перевел фразу на немецкий. Паулюс слегка поклонился и сел. Затем Дятленко представил ему сидевших за столом офицеров: «Представитель Ставки, маршал артиллерии Воронов! Командующий Донским фронтом генерал-полковник Рокоссовский!» Паулюс встал и полупоклоном приветствовал обоих.

Первым заговорил Воронов. Дятленко переводил: «Господин генерал-полковник (советское командование еще не знало, что Гитлер произвел Паулюса в фельдмаршалы), уже поздно, и вы устали, да и нам пришлось немало поработать в последние дни, поэтому сейчас мы обсудим только один вопрос, решение которого не терпит отлагательства». Паулюс поморщился и с достоинством произнес: «Ваша разведка плохо работает. Позавчера фюрер присвоил мне звание фельдмаршала. В моих воинских документах есть соответствующая запись; – с этими словами Паулюс дотронулся до нагрудного кармана. – Учитывая недавние обстоятельства, я просто не имел возможности сменить форму». Воронов и Рокоссовский обменялись ироническими взглядами. «Простите, господин фельдмаршал, – смиренно извинился Воронов и продолжил начатый разговор: – Мы просим вас подписать приказ, адресованный той части вашей армии, которая еще не сложила оружия. Во избежание дальнейшего кровопролития ваши солдаты должны сдаться». «Это предложение недостойно германского офицера!» – воскликнул Паулюс еще до того, как Дятленко кончил переводить. «Спасение жизней тысяч солдат недостойно командующего, который сам сдался на милость победителя?» – недоверчиво спросил Воронов. «Я не сдавался. Меня захватили в плен», – возразил Паулюс. Его ответ, спорный, по сути, не произвел на советских офицеров должного впечатления. Они прекрасно знали обстоятельства пленения командующего 6-й армии.