Stalingrad, станция метро

WHITE

STAR

LINE» и, когда автобус все-таки приходит, вскарабкивается по ступенькам, ни разу не обернувшись. …За два года много чего произошло. И лишь сама Елизавета Гейнзе не очень-то изменилась. Она по-прежнему щеголяет в секонд-хендовских свитерах и бесформенных юбках; несносимые всепогодные ботинки все же износились, и она купила новые — такие же несносимые, только другой фирмы. А к любимым Елизаветиным арафаткам, черной и красной, добавилась еще одна — зеленая. Зеленая арафатка — скромный подарок самой себе на двадцатилетие. И вот, спустя неделю после этой не слишком почтенной, но знаменательной даты, Елизавета сидела в полупустом кафе. В ожидании Шалимара, поскольку была третья пятница месяца. Шалимар опаздывала как минимум на полчаса. В любое другое время Елизавета уже стала бы изнывать и костерить подругу на чем свет стоит, и давно поскакала бы за утешительным призом в виде благословенного тирамису и десерта из свежих фруктов, украшенного взбитым сливками и одной-единственной консервированной вишенкой. Но сейчас ей было не до десерта. Она напряженно думала о Вещи, которая попала в поле ее зрения минут десять назад: Будучи купленной, эта Вещь теряет две трети своего обаяния. Нет, три четверти. Нет — девяносто девять целых и девять десятых процента. Да ее и не купишь просто так, зайдя в первый попавшийся магазин. Ее можно только найти — восхитительно случайно. И сейчас как раз тот самый случай. Вещь лежала на соседнем диванчике, придвинутом вплотную к диванчику Елизаветы, и почти сливалась с его темной обшивкой. Собственно, именно поэтому ее до сих пор не обнаружил никто из официантов, убиравших стол после ухода посетителей. Не обнаружил, но может обнаружить в любой момент. Вещь была совсем рядом, только руку протяни. Что Елизавета и сделала после недолгих колебаний. Изогнувшись всем телом и едва не свалив на пол сахарницу вместе с салфетницей, она подтащила Вещь к себе. И, воровато оглядевшись (не заметил ли кто-нибудь ее маневра?), сунула ее под свитер. После этого она выждала минут пять и уже потом преспокойненько (откуда что взялось!) легализовала находку — как свою, и только свою собственность. Маленький, хорошенький, черненький блокнотик, перетянутый такой же черной резинкой. Он был в палец толщиной и умещался на раскрытой ладони. На обратной стороне блокнота было вытиснено: MOLESKINE® Руки у Елизаветы затряслись, прилипнув к мелкозернистой, чуть шероховатой на ощупь коже. И это притом, что недра Молескина еще не изучены. Что-то будет, когда она снимет резинку и откроет блокнот? Хоть бы там не был указан адрес владельца, его телефоны, его группа крови и имя его собаки. Если в выходных данных будет фигурировать собака — тогда Елизавета точно не устоит. И как честный человек начнет названивать по всем имеющимся телефонным номерам, дабы вернуть утраченное безутешному хозяину и не травмировать без видимых на то оснований его домашнего питомца. Внутри блокнота никаких записей не оказалось. То есть вообще никаких. Не только на первой странице с Personal Data, — весь Молескин оказался девственно чист. Но ровно одну треть от общего объема занимали миниатюрные карты Парижа, подробнейший перечень всех парижских улиц и схема метро. Собственно, Молескин так и назывался — Moleskine City Notebook и, кроме парижского, существовал еще в нескольких вариантах: Amsterdam, Barcelona, Berlin, Dublin, Lisboa, London, Madrid, Milano, Praha, Roma, Wien Дивные названия дивных городов! Елизавета прочла их список на оборотной стороне Personal Data. А ей достался Париж — не самый последний город в мире. Жаль, правда, что в списке нет Кельна. Ведь если бы Карлуша был жив и она смогла бы чудесным образом отыскать Молескин с Кельном — лучшего подарка на Рождество невозможно себе представить. Зато представить, как Карлуша изучает карты Кельна с китайской лупой наперевес, очень даже легко. Изучает, делает пометки мягким карандашом, то и дело вздыхая, роняя скупую слезу и произнося вслух названия улиц. Когда-то давно Карлуша рассказывал ей, что родился на улице Урсула-клостер, неподалеку от Виктория-штрассе. Наверняка на маленьких, но чрезвычайно точных картах нашлись бы обе эти улицы. И они с Карлушей выпили за их дальнейшее процветание. Возможно, даже водки. Скорее всего. Молескин с Lisboa Елизавета обязательно подарила бы Илье. Потому что в Барселоне, Лондоне и Риме Илья точно был. Он был в развеселом Амстердаме (тут и к гадалке ходить не нужно) и — скорее всего — в Мадриде, шмоточном Милане и Вене. Зато в Lisboa он не заглядывал, так кажется Елизавете. И хорошо, что не заглядывал, и прекрасно, лучше быть не может. Они бы отправились в Lisboa вместе и по очереди заполняли бы чудесный Молескин путевыми заметками об этом городе. В парижском Молескине есть крошки-наклейки: музеи, галереи, выставки и много чего другого. Например, бары и кинотеатры, что гораздо предпочтительнее музеев. А еще в парижском Молескине есть раздел places, dreams, adventures

³⁰