Сталинград.Том шестой. Этот день победы

Как на духу…Подобные речи авторитетных командиров-наставников имели для нас огромное значение. Scheisse! Мы не знали, что нас ждёт впереди…И потому наши молодые горячие сердца так нуждались в зрелом – отцовском напутственном слове. Как Бог свят! Тогда мы все готовы были умереть за нашего фюрера.

25 июля. Закат – жёлтый и тусклый. Над нашими колоннами висят чёрные, ничем не освещённые, неподвижные тучи. Под колёсами-гусеницами рычащей техники стонущая земля, чёрная, как дёготь…И наши лица в этом зловещем свете желты, как лица мертвецов.

…на кратком привале мой взвод хмуро и молчаливо смотрел на пыхтящий русский «самовар»…Verdammtescheisse! Чертовски хотелось утолить жажду кипятком. Но трофейный «самофар» почему то никак не хотел закипать. Смешно! Он такой же упрямый и вредный, как его хозяева – русские. Ефрейтор Шольц вновь «раздухарил» его местным варварским способом – сапогом! Но он снова потух…Отразил на боках своих мстительный азиатский прищур и угрозу заката, и тоже стал чужой и враждебный, как всё тут вокруг…Такой же мёртвый и непонятный, как трупы туземцев, гниющие в канавах и на обочинах нелюдимых дорог.

– Nuttenficken! Чёртова прорва степей…Где мы? – спросил кто-то из пулемётного взвода, и в голосе его я почувствовал тревогу и неуверенность.

Обер-фельдфебель Мец из Цвайбрюкена пожал плечами, будто сказал: «на краю света». Кто-то судорожно хрустнул пальцами, рассматривая родные лица на маленькой фотографии; кто-то нервно засмеялся. Кто-то вскочил и, прикуривая от бензиновой зажигалки быстро заходил, вдоль покосившегося набок грузовика. Теперь, ближе к нашей цели – Сталинграду, часто можно было встретить этих быстро расхаживающих, рыскающих зачем-то среди костров-постов, машин и людей, иногда сосредоточенно молчаливых, иногда странно бормотавших что-то.

– На войне, narr-bekloppt! – сипло и раздражённо ответил тот, что нервно смеялся, и снова захохотал глухим, длительным смехом, точно давился чем-то.

– Чего хохочешь?! – возмутился ветеран ещё -ой мировой войны Блюхер. – Заткнись, дурак! Без тебя тошно…

Тот ещё раз подавился, хохотнул в кулак и нехотя смолк.

Темнело, громадная туча наседала на землю, точно хотела задержать невиданное доселе по размаху движение, железный поток, растянувшихся на сотни километров механизированных колонн; мы с трудом различали латунные призрачные лики друг друга. У многих в руках замерцали карманные электрофанарики. Их жухлые лимонные лучики беспокойно шарили по лиловому савану, надвигавшийся с востока Тьмы.