Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943

18 декабря по дециметровой связи было произведено по телефону даже бракосочетание. 20 декабря станция в Чирской оказалась под угрозой нападения противника, поэтому станцию перенесли в другое место. Затем два дня все шло хорошо, но 22 декабря необходимо было вновь сменить место расположения станции, однако расстояние между котлом и станцией оказалось слишком большим. 22 декабря состоялся последний телефонный разговор.

…а людям – сочувствие

В соответствии с календарными днями в Сталинграде также наступало Рождество, но выглядело оно сейчас совсем не так, как это было когда-то на родине, в Германии. Это вообще нельзя было назвать Рождеством: над степной равниной, покрытой снегом, нависало серое небо, ночью при скудном свете узкого полумесяца от жуткого мороза все коченело.

Следует попытаться хотя бы в нескольких словах рассказать о том, что происходило тогда на 42-й широте.

Один солдат, бывший когда-то в Дрездене священником, на гранатометной позиции высоты 137 говорил своим шестерым товарищам:

– Сталинградское Рождество – это фронтовое Евангелие. Если кто-нибудь когда-нибудь об этом услышит или вспомнит, ему придется трезвым и суровым взглядом окинуть далекое прошлое и вернуться к городу на Волге, который стал Голгофой для 6-й армии.

Они не сидели в Сталинграде за длинными столами, покрытыми белыми скатертями, не было ни орехов, ни яблок, а лишь несколько небольших елочек из леса или из посылок, присланных когда-то по полевой почте.

Если у кого-нибудь была свечка, ее втыкали в горлышко от бутылки, в доску рядом с амбразурой, в каску, в ящик или крепили на какой-нибудь ветке. Свечка горела не больше пяти минут – затем ее хозяин задувал пламя и прятал ее для следующего вечера.

Впрочем, о елках и тостах вообще никто не думал, все думали о боеприпасах и хлебе, а также о том, кто был рядом.

Ряды солдат сильно поредели, поэтому приходилось держаться всем вместе. Столами служили доски и ящики, бокалами – кружки. Кому повезло, пил из них водку, а если начинало тошнить, вино. Но в большинстве случаев никого не тошнило, так как пили немецкий чай и талую снеговую воду.

За последние недели солдаты научились не тратить лишних слов, все стали молчаливее.

Такова была картина рождественских праздников в Сталинграде.

Трудно сказать, что руководило людьми, то или иное чувство можно описать лишь тогда, когда оно у человека есть. Можно, однако, с уверенностью сказать, что у всех была тоска по тем, кого они любили, и это чувство переносило их через многие тысячи километров туда, где их ждали. Что еще их объединяло в той ситуации, так это отсутствие подарков друг для друга и небо над головой, которое и в те рождественские дни было красным от дыма и пламени пожаров, и не хотелось верить в то, что это была мантия Бога. И никто, разумеется, не говорил о мире на земле, так как даже в эти рождественские дни люди, не прислушиваясь к голосу Всевышнего, продолжали убивать друг друга.

Водка была в Карповке. За девять дней до окружения прибыл предназначавшийся для фронта состав из сорока трех вагонов. Часть груза была переправлена через Дон или оставлена на складах в Чире и Калаче. Три тысячи семьсот шестьдесят четыре ящика с вином, шампанским, ликером, коньяком. Бутылки с шампанским лопнули от мороза уже во время транспортировки. Десять тысяч бутылок прихватили с собой отступавшие войска, сто тысяч бутылок выпили за свою победу солдаты Красной армии. Почты не было, хотя иногда сбрасывали несколько мешков, но что были эти мешки для такого количества людей? Кто любопытен, тому следует сказать, что триста восемьдесят мешков сталинградской почты сгорели в Жирнове, так как прибывший из Дрездена в день наступления начальник полевого почтового отделения не владел всей ситуацией и поэтому не знал, что уже было сообщение о приближении русских танков, и не догадался поэтому бросить хотя бы по одному мешку в машины, постоянно двигавшиеся в направлении Нижне-Чирской.

Триста восемьдесят мешков – это очень много, а когда пламя охватило сотню мешков, русские уже подошли. Еще в начале января в русских войсках курили «Юно рунд» (марка сигарет). В Ясиноватой стояли тридцать два вагона с тремя с половиной миллионами пачек. Необходимы были машины для их транспортировки, поэтому пачки заблаговременно сложили штабелями и накрыли брезентом. В конце января по распоряжению начальника полевого почтового отделения сухопутных войск все пачки сигарет были распределены по лазаретам, если сигареты в них были еще пригодны для курения.

Многие в котле по этому поводу говорили, что лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе. Несколько десятков имели синицу в руках, а именно жареного гуся, говяжий язык в мадере, шабли или мартель. Другие ели гороховый суп, гуляш из конины или морковь, сваренную в талой снеговой воде. Третьи оттаивали между ног конину, провернутую через мясорубку и положенную в мешки для белья, и ели ее в сыром виде и без соли.