Сталинградская страда

Но дорогу фрицы держали под обстрелом. Упал один, другой боец, остальные залегли прямо в грязь. Второе отделение тоже попало под огонь. Вдвоем с крепким рослым солдатом мы подползли ближе и бросили несколько «лимонок». Под прикрытием пулеметного огня взвод перерезал дорогу. Вместе с пехотной ротой подтащили станковые пулеметы и открыли огонь по грузовикам и убегающим немцам.

В этом же бою подожгли танк Т-3. Он вел огонь из орудия и одновременно пытался выбраться из глубокой канавы, заполненной жидкой грязью. У нас имелись два противотанковых ружья. Расчеты, прячась за развалинами, подобрались поближе, перебили гусеницу, а затем зажгли мотор.

Правда, обошлось это дорого. Снаряд прямым попаданием накрыл одно из противотанковых ружей, погибли оба бойца из расчета. Еще один десантник пытался бросить бутылку с горючей смесью. Попал под пулеметную очередь, а бутылка, ударившись о камень, загорелась, не долетев до танка.

Но, так или иначе, Т-3 был обречен. Горящая жидкость растеклась рядом с ним, дым мешал экипажу целиться. Его добили бронебойщики другого расчета. Экипаж (пять человек) выпрыгивал из люков, но убежать по грязи было трудно. Трое остались лежать рядом с танком, двое сумели ускользнуть. В тот день, 5 февраля 1944 года, станция и город Апостолово нашими войсками были взяты.

Можно сказать, мне везло. За год на передовой был дважды легко ранен, хотя побывал в таких переделках, что половина личного состава (а то и меньше) живыми из боя выходили.

В марте 1944 года при переправе через Буг я был ранен в голову. Получилось как. Вначале мы перехватили немецкую разведку. Они переправлялись ночью на больших резиновых лодках (человек по пять в каждой). Часть лодок потопили огнем из автоматов, пару штук захватили как трофеи.

Нам дали задание переправиться на другой берег и провести разведку. Подклеили мы лодки, наметили маршрут, и когда спускались к воде, попали под минометный огонь. Меня по голове так ударило, что я сразу потерял сознание.

Сначала попал в санбат, потом как тяжело раненного отправили в госпиталь в город Сталино (ныне Донецк). Крепко меня осколками посекло, кожа вместе с мясом лохмотьями торчала, повредило черепную кость. Хирурги сделали операцию, наложили двенадцать металлических скобок. Отвезли после операции в палату, где мне как минимум недели две лежать предстояло. Но я — молодой, очухался быстро. И через четыре дня сбежал к себе в батальон.

Только не от большого героизма. Причина была другая. В госпитале кормили плохо: жидкий суп из перловки или пшенки, ну еще хлеб. Прикинул, что на таких харчах долго буду в себя приходить. Соседи меня отговаривали:

— Не дури. Если попал в госпиталь, и кантуйся здесь. Тебя, с твоей продырявленной головой, месяц продержат, не меньше. Пусть кормежка плохая, зато не под пулями. Куда ты опять на передовую прешься?

Я их понимал. Большинство моих соседей по огромной больничной палате были мальчишки и парни, не провоевавшие и полгода. Да и полгода в пехоте считалось сроком большим, почти нереальным. Одна-две атаки — и прямая дорога либо на тот свет, либо на лечение. В санбате долго не держали, а уж если попал в госпиталь, считай, выдернул козырную карту. Здесь и месяц, и три лечились, особенно кто на раны сильно жаловался. Госпиталь для многих был местом спасения. Торопиться опять в окопы, по общему мнению, было просто глупо.

Но я все равно сбежал и долечивался в санчасти своего полка. Командиры, увидев меня, не удивились, приняли хорошо:

— Что-то ты рановато из госпиталя выписался. Домой, что ли, потянуло?

— Так точно, домой. Вдруг полк куда перебросят. Не хочу от своих отстать.

Полежал в санчасти, отоспался. А затем меня на два месяца назначили помощником к поварам, чтобы окреп. Там, на хороших харчах да еще среди своих ребят быстро поправлялся. Хотя голова временами сильно болела, да и до сих пор дает о себе знать.

Возле Дрездена встретились с американцами. Не знаю, как уж в исторических документах все описывается, но случилась с ними небольшая стычка. Они наверстывали упущенное и торопились продвинуться как можно глубже в Германию. Ну и полезли на территорию, которую мы в бою отбили.

Переправлялись, размахивая флагами, через Эльбу на понтонах и катерах. Техники у них хватало, да и самоуверенности тоже. Допустить их высадку мы не имели права, но и стрелять по союзникам тоже не решались. Будут жертвы, начнется международный скандал.

Нашли выход. По приказу командования подъехали несколько «катюш» и дали залп поверх голов. «Катюши» эффектно бьют, такой вой и свист стоит, не говоря уже о грохоте десятков взрывов одновременно. И хотя ракеты взрывались на пустыре, но предупреждение оказалось понятным. Американцы повернули назад, на этом инцидент был исчерпан.

Отпраздновали, как полагается, День Победы. Сколько-то времени стояли в Германии, потом нас перебросили в Польшу, затем в Западную Украину. Не скажу, что встречали нас с радостью. И в Польше, и на Украине действовали отряды националистов.