СТАЛИНИАДА

— А, Лев Кассиль! Он пишет.

— Почему его нет среди награжденных?

— У него брат арестован, товарищ Сталин.

— Товарищ Фадеев, Союз писателей создавали, чтобы вы защищали писателей от нас, а нам приходится защищать интересы писателей от вас.

Старичок, испугавший Сталина

Был прием по случаю окончания декады таджикского искусства. Присутствовали Сталин, члены таджикского правительства, деятели искусства и литературы. Сталин встал и предложил тост:

— За великий таджикский народ, за его замечательное искусство, искусство Хайяма и Рудаки, Фирдоуси и…

Тут сидевший в конце стола маленький тщедушный старичок закричал:

— Бираф! Старый литературоведение капут!

На минуту все в ужасе замерли. Но Сталин сделал вид, что ничего не произошло, и начал тост снова:

— За замечательное таджикское искусство Хайяма и Рудаки, Фирдоуси и Джами…

Старичок снова закричал с другого конца стола:

— Бираф! Старый литературоведение капут!

Снова все в ужасе замерли. Старичок же вскочил и решительно направился к Сталину. Тот в страхе попятился, а потом полез под стол.

Тут же два молодых человека в штатском скрутили старичка. Сталин вылез из-под стола, сделав вид, что искал там трубку, и вновь спокойно расположился в своем кресле. Он обратился к секретарю ЦК Таджикистана Гусейнову, сидевшему около него, за разъяснением, что означают эти неорганизованные выкрики и кто такой этот агрессивный старичок. Гусейнов разъяснил:

— Старик этот известный писатель и литературовед Садриддин Айни. Он кричал: "Браво! Старому литературоведению пришел конец!"

Айни много лет утверждал, что Фирдоуси таджикский поэт и спорил об этом со сторонниками старых литературоведческих школ. Теперь он приветствует высказывание Сталина о принадлежности Фирдоуси к таджикской литературе.

Сталин вышел из-за стола и при напряженном молчании присутствующих приблизился к всё ещё скрученному аксакалу. По знаку бровей вождя старичка отпустили, Сталин у него спросил: "Вы кто?"

Аксакал подобострастно склонился перед Сталиным, как перед падишахом, и сказал, что он недостойный Садриддин Айни. Сталин, уже получивший необходимую справку, спросил: "Айни — это псевдоним, а как ваша настоящая фамилия?" Айни сказал:

"Садриддин Саид-Мурадзода". Тогда Сталин протянул ему руку и сказал: "Будем знакомы, Джугашвили".

Гомер воспевает Сталина

В Махачкалу в 36 году приехала бригада поэтов (Петровский и другие) переводить песни лезгинского поэта Сулеймана Стальского, которого восторженный и великодушный Горький назвал Гомером XX века. Вышел неграмотный старик, заиграл на струнном инструменте и запел песню о Сталине. Переводчики попросили рассказать, о чем идет речь. Им изложили содержание стихотворного текста:

О Сталин, ты — падишах падишахов.
Ты — султан султанов.
Ты — царь царей.
Ты — выше белого царя….

Сначала переводчики остолбенели, а потом обвыклись и перевели:

О Сталин, ты солнце народов,
Ты вершина гор… и т. д.

"Жирные пальцы"

В стихах Осипа Мандельштама о Сталине их герою показалось особенно оскорбительным упоминание о "широкой груди осетина" (он причислял себя к грузинам) и о пальцах, которые, "как черви, жирны". "Жирные пальцы" не только стоили жизни Мандельштаму, но и дорого обошлись Демьяну Бедному. Сей пролетарский писатель в начале 20-х годов жил в почете в Кремле и был большим библиофилом. Живший рядом Сталин брал у него книги и всегда возвращал с отпечатками пальцев на страницах.

Библиофильская душа Бедного этого не выдержала, и он поделился с кем-то своим возмущением. Сталин узнал об этих высказываниях и, войдя в силу, выселил Бедного из Кремля. Поэта проработали за поэму «Богатыри» и долгое время не печатали.

За Бедным была установлена слежка. Однажды он сидел в ресторане с женщиной, за которой ухаживал. К нему подсел соглядатай, и поэт дерзко передал ему салфетку, на которой написал:

Никуда не убегу: У
меня одышка.
Эту бабу…..
…. — и крышка!

Салфетка пополнила досье Бедного.

Простое решение конфликта