Сталинизм и война

Однако военно-политическое руководство в СССР развивалось в основном вне новейших научных достижений, общечеловеческих ценностей и международного права. Оно было определено в очень большой степени Сталиным и его группой. Грубость, рукоприкладство, другие попрания человеческого достоинства получали все большее распространение среди партийных и военных функционеров еще в мирное время. Это находило отражение даже в опубликованных стенограммах съездов, пленумов ЦК, например, в стенограмме XVI съезда ВКП(б), где оскорбление чередовалось со славословием[292].

Нельзя не учитывать характер Сталина, его моральный облик, его воспитание. В воспоминаниях Симонова прозвучала неверная нота: «велик и страшен», хотя писатель и был «готов спорить» с историками, которые стремятся «пригладить ответственность Сталина за поражение армии». Многочисленные факты, характеризующие не только некомпетентность, но и безнравственность, опровергают тезис о «величии». Поклонники Сталина в его стоптанных штиблетах с умилением находят «скромность» (до сих пор такое относилось к неряшливости). Но им едва ли удастся вычеркнуть из памяти народной его пьяные оргии, многочисленные дачи-дворцы, машины, прислугу, должности и зарплаты. Апологеты забыли, что 3 июля сам «вождь» назвал ВКП(б) «партией Ленина — Сталина». Мемуаристы застойных лет фабриковали «чуткость, добродушие, юмор Сталина». Ему, комедианту по натуре, удавалось представить себя даже «другом детей». В упомянутой книге о советском тыле сочинена идиллическая картинка работы руководителей военной экономики в кабинете Сталина, двери которого были всегда гостеприимно для них распахнуты. На самом деле многие из тех, кому приходилось встречаться с ним, показывают, что при сильной воле и целеустремленности Сталин был капризен, вспыльчив, груб, лицемерен, подозрителен, жесток, мстителен, его действия были непредсказуемы. Очевидцы вспоминают, как в ответ на честный, но неприятный властителю доклад Василевского, Сталин обвинил его в том, что он будто бы служит Англии или Германии в качестве шпиона. Всевластный самодур, перепутав одноименные деревню и город, приказал Жукову оставить руководство фронтом и лично отвоевать оставленную вчера деревушку.

По мнению Василевского, Сталин был «беспощаден». Маршал видел его в «исступлении». По воспоминаниям Исакова, Сталин абсолютно не выносил критики. Командующий ВВС П. Рычагов сказал ему правду о подлинных причинах аварий в авиации. Через неделю он был схвачен и уничтожен. Сталин подавлял всех окружающих. Ни о какой нормальной работе коллектива руководителей, естественно, не могло быть и речи. Грубость Сталина была осуждена еще в известном письме Ленина съезду. Даже в сочинения Сталина вошли его выражения типа «свиное рыло» применительно к «врагам народа» или деятелям иностранных государств[293].

Весьма показательны слова В. Пронина. При назначении его председателем Моссовета Сталин предупреждал: «Лучше уничтожить двух-трех безответственных работников, чем подвергнуть лишениям миллионы советских людей». Вспоминая эту угрозу, Пронин, к сожалению, не понял, что Сталин фактически широко прибегал и к первому, и ко второму. Рокоссовский вспоминает, как нечто из ряда вон выходящее, случай цивилизованного обращения к нему Сталина. О Сталине пишет бывший председатель Госплана СССР Н. Байбаков: «Первый раз я увиделся с ним с глазу на глаз в июле 1942 г., когда гитлеровцы начали наступление на Кавказ. Меня назначили уполномоченным Государственного Комитета Обороны по уничтожению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих заводов в этом регионе. Сталин сказал: «Имейте в виду — если вы оставите врагу хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем». И после паузы добавил: «Если немцы не захватят этих районов, а вы уничтожите промыслы и оставите нас без нефти, мы вас тоже расстреляем». Это не было шуткой, подчеркивает автор. Он никогда не замечал юмора у Сталина. По свидетельству Хрущева и других приближенных, Сталин часто впадал в состояние бешенства. Многие подтверждают метод Сталина стравливать друг с другом своих советников. Это — известный прием восточных сатрапов. Сталин всегда поощрял слухи об измене.

А. Гарримана, бывшего во время войны послом США в Москве, в 1947 г. попросили оценить Сталина как «величайшего тирана современности». Оказалось, что эта черта Гарримана ничуть не интересовала. Достаточно цинично он вычленял из всего комплекса обстоятельств лишь единственное. Сталин стоял во главе страны, существование которой было важным для безопасности США. Красная Армия «разобьет силы Гитлера и нам (США. — Авт.) не придется самим выполнять эту грязную работу. Рузвельт не хотел допустить, чтобы войска США снова, как в первой мировой войне, подверглись кровопусканию». Гарриман хорошо знал безнравственный и противоречивый характер режима Сталина, но посол делал с ним «важный бизнес».