Сталинка(СИ)

После теоретических занятий наступило время практического вождения. Татьяна по дороге проговаривала про себя как заводить, трогаться, да не забыть пристегнуться и поворотник включить. Ага, вот и назначенное место. Она покрутила головой, но кроме жёлтой копейки с обмотанным в некоторых местах изолентой бампером, никакой другой машины не было. Достала бумажку с номером - она.

-Здравствуйте.

-Здравствуй, чего на меня смотреть? Садись на водительское место и поехали.

-Я... я ни разу ни водила...

-Правильно. Первое вождение... по графику. - Сверился с бумажкой и смилостивился: - Ладно, садись, подёргай для начала рычаг передач, чтоб привыкнуть.

Наконец машина завелась, дернулась раз, ещё раз и не поехала, а будто попрыгала на манер лягушонка. По спине поползли капли пота. Однако первый урок вождения начался!

-Так, куда? Куда? В лужу не заезжай. Бампер отвалится, мокрая лизалента не липнет! Ага, ну вот ещё кружок тут и на базар!

-Как? Там люди, машины. Я не умею! - Вцепившись в руль, видя только капот и асфальт перед ним, вопила ученица. - Ой, смотрите, там с краю машина с открытой дверкой!

-Объезжай.

-Я не успею!

-Все успевают, и ты успеешь. А если оторвешь - чёрт с ней!

-Я не могу объехать! Тут меня... об-об-обгоняют! - Последнее слово заглушил звук клаксона. Но открытую дверку всё-таки объехала.

-Ты на когда сигналят - внимания не обращай. Будто сами не учились водить! А чего уворачивалась? Совсем без понятия? Догнал бы сзади ... эх, новым бампером бы разжились.

-Почему?

-Кто сзади въехал - тот и платит... всегда причём. А этот с дверкой сам виноват - расхлебячил на проезжую часть и у... ушёл, значит. И вообще все учебные машины ДОСААФ застрахованы. Ну, вот он и базар.

-Я... я как останавливаться забыла.

-Ага, вон у тех ворот.

На следующий день, стоя у дверей, за которыми распределяли часы учебного вождения, услышала:

- Да, ладно, где ты видел женщин за рулём? Не морочь себе голову. А положенные часы вождения лучше сыну её отпиши. Сам понимаешь, он мамашу на дачу возить будет. Ну, для острастки, чтоб экзамен сдала, выделим ей, значит...

Вечером плакала у мужа на плече, что учить её вождению не собираются.

-Пошли.

-Куда?

-Учить буду.

И учил на собственной единственной, самой первой в то время в городе БМВшке.

Новенькие права лежали на тумбочке в коридоре. Татьяна собирала младшего сына в садик.

-Таня? Я тебе подарок приготовил. Ключи от машины на твоих правах лежат. А новенькая вишнёвая семёрка на стоянке через дорогу. Владей!

-Миша, ты что? Я вот то, что с тобой по острову покаталась - и весь опыт! - Посмотрелась в зеркало. - Ну, волосы дыбом...

-Ты просто ещё не расчесалась. - И ушёл.

-Миша, Мишь? Ты с утра дома? - теребила сына. - Помоги. Я сейчас Алёшку в садик отведу и надо машину со стоянки забрать.

-Так забирай...

-А-а-а... может ты?

-Я рядом посижу.

Это потом километры будут набегать на спидометре десятками, а пока на пассажирском сиденье делал вид, что дремлет старший сын, и Татьяна от того чувствовала себя как-то уверенней. И выезжая с автомобильной стоянки, негромко бубнила себе под нос: "Смелость города берёт...".

Рассказ Феофана Савельевича

Это письмо пришло по почте к своему адресату в августе тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Конверт выглядел странно: без обратного адреса, подписан ручкой с чернильным пером. И хотя буквы плясали и цеплялись друг за друга, почерк, которым был написан адрес, удивлял: выработанный почерк много писавшего человека с нажимом и волосяной линией.

В конверте лежала четвертушка писчей бумаги, на которой тем же почерком, убористо было написано:

"Уважаемый Михаил Константинович!

В наш отдел поступило письмо, в котором вы спрашиваете: проводились ли как-либо следственные мероприятия в селе Корсаково Тасеевского района в октябре тысяча девятьсот двадцать седьмого года? Официальный ответ, вероятно, получите несколько позже этого письма.

Однако я располагаю информацией, которую не изложишь в двух словах, поэтому предлагаю встретиться в сквере на лавочке возле памятника Сурикову в семь часов вечера. Буду ждать вас каждую пятницу в течение следующих трёх недель.

С уважением, Бобыкин Феофан Савельевич, бывший особо уполномоченный по территории Дзержинского и Тасеевского районов".

Михаил читал и перечитывал бумажку. Да, прошлое их семьи хранит ужасную трагедию. В тот вечер он особенно настойчиво убеждал мать рассказать о давней драме.

- Ты пойми, сынок, он же числится по документам враг народа, расстрелянный за вооруженный мятеж. Не буди лихо, пока спит тихо.

- Раз дед не был бандитом, значит, воевал за свои убеждения!

- Миша, это громкие слова. Дела будут куда прозаичнее. И вообще, дед не воевал.

- Как не воевал? Тогда я совсем ничего не понимаю!

- Как там было на самом деле, кому теперь есть дело? Сочтут так, как числится в бумажках! Кто знает, как аукнется на тебе, на внуках?

- Мне есть дело! Это мой дед! - нервничал он. - Плох или хорош, но он мой... дед. И я должен знать правду.