Сталинская истребительная война (1941-1945 годы)

Итак, военные угрозы Сталина в отношении Германии 5 мая 1941 г., о которых сообщали вышеупомянутые офицеры всех рангов, находят в «Краткой записи» недвусмысленное отражение, как, впрочем, и воля Сталина к ведению наступательной войны. Это подтверждается писателем В. В. Вишневским, который, как сообщил в 1995 г. Валерий Данилов, 13 мая 1941 г. «с солдатской прямотой» записал в своем дневнике следующие слова о сталинском выступлении 5 мая 1941 г.: «Речь имеет громадное значение. Мы начинаем идеологическое и фактическое наступление… А я ясно вспоминаю прогноз о том, что мы начнем борьбу с Германией — мы поведем грандиозную борьбу против фашизма, против опасного воинственного соседа — во имя революционизации Европы, а также Азии. Грядет наш поход на запад, грядет возможность, о которой мы давно мечтали».[49] Поскольку западногерманская историография новейшей истории всегда утверждала, что нигде не просматривается политическая воля Сталина к нападению, то укажем на то, что имеются и другие доказательства. Александр Некрич, изучавший в последние годы в Москве личные документы ближайших доверенных лиц Сталина — Калинина, Жданова, Щербакова, Берии и других, обращает наше внимание на эти доказательства. Согласно ему, в Политбюро никогда не было ни малейшего сомнения в том, что Советский Союз в подходящий момент начнет наступательную войну против Германии. Политическую цель Советского Союза усматривали в этих кругах в сужении «капиталистического мира» и в расширении «зоны социализма», которая отождествлялась с СССР. В этой связи процитируем Жданова, члена Политбюро и председателя комитета по внешней политике Верховного Совета СССР. В ноябре 1940 г., когда Молотов донес свою «Соммацию» до Берлина, Жданов в секретной речи в Ленинграде перед избранной аудиторией,[50] ссылаясь на Сталина, заявил цинично и с грубой откровенностью, что дело за тем, чтобы «расширить позиции социализма, как только для этого представится возможность». Он, в частности, сказал: «Последний год мы следовали этой практике и, как вы знаете, результатом было расширение социалистической территории Советского Союза… Всем вам понятно, по каким линиям должны продолжать развиваться дела в дальнейшем (Смех)… Наш нейтралитет необычен: мы не воюем и приобретаем некоторые территории (Смех в зале). Необходима сила, чтобы поддерживать этот нейтралитет… Мы должны быть достаточно сильны, чтобы защищать позиции социализма как дипломатическим, так и военным путем». Захватнические планы нашли почти неприкрытое выражение, когда Жданов призвал своих высокопоставленных слушателей «не терять ни дня, ни часа для усовершенствования боевой техники, военной организации и при этом учитывать опыт современного наступления всеми методами и средствами атаки». «Жданов говорил исключительно о наступательных действиях, — отмечает Александр Некрич, — и ни словом об оборонительной стратегии.»

20 мая 1941 г., через 15 дней после воинственного сталинского выступления перед выпускниками военных академий Красной Армии, в котором в понятной для всех форме он охарактеризовал Германию как врага, через 5 дней после того, как Сталин одобрил план Генерального штаба Красной Армии по ведению наступательной войны с Рейхом, о чем еще будет идти речь, Калинин, председатель Президиума Верховного Совета СССР и тем самым глава Советского государства, один из самых преданных сообщников Сталина, подписавший и приказ о расстреле 14 700 польских офицеров и 11 000 видных польских гражданских лиц, произнес секретную речь перед партийными и комсомольскими функционерами аппарата Верховного Совета. В этой компрометирующей речи Калинин раскрыл некоторые основные идеи политики и стратегии Советского Союза.