Сталинские генералы в плену

Далее автор статей о В.В. Кирпичникове приводит допрос генерала: «“В предъявленном мне обвинении признаю себя виновным частично. Добровольно в плен к белофиннам я не сдавался, а попал в плен, будучи контужен при обстоятельствах, о которых сообщил на предыдущих допросах… Я сообщил секретные данные о действиях выборгской группировки частей Красной армии, а также другие, интересующие их данные о советских войсках. Я не могу восстановить в своей памяти, чтобы я когда-либо за время пребывания в плену у белофиннов написал собственноручно финской разведке доклад, в котором бы сообщил о действиях Красной армии, клевет[тал] на советскую власть, Красную армию, ее высшее командование и восхвалял действия финских войск”.

Последовал очередной вопрос следователя: “Вам предъявляется этот собственноручно написанный вами доклад, в котором имеется ваша подпись. Может быть, это поможет вам восстановить в памяти факт ваших предательских действий”. Ответ: “Вынужден признать, что предъявленный мне документ является собственноручно написанным мною докладом для финских разведывательных органов”. Вопрос: “Что побудило вас совершить это предательство?” Ответ: “Попав в плен, я был морально подавлен и, потеряв веру в боеспособность Красной армии, полагал, что победа будет на стороне Германии и Финляндии. Исходя из этого появившегося у меня пораженческого настроения в собственноручно написанном мною докладе я начал возводить клевету на советскую власть и Красную армию, надеясь таким образом расположить к себе белофиннов и, сохранив жизнь, обеспечить себе более или менее привилегированное положение в плену”».

«На допросе, проходившем 31 мая 1946 года, обвиняемому были заданы вопросы о собственноручных показаниях, данных им в плену, на которых поставлена дата “1.9.41”. Кирпичников признался, что сразу же, после того как оказался в плену в штабе финской дивизии, по предложению финского штабного офицера сделал описание хода боевых операций 43-й стрелковой дивизии. В составленном документе Кирпичников выдал финнам секретные сведения, относящиеся к действиям 43-й дивизии и всей выборгской группировки советских войск. Он признался, что при этом возводил клевету на советское командование, Красную армию и советскую действительность, восхваляя в то же время действия финской армии и ее командования.

Кирпичников рассказал, что сотрудники управления пропаганды Финляндии предлагали ему возглавить антисоветское освободительное движение в Финляндии. На это Кирпичников ответил отказом: “Пусть даже если меня будет ждать смерть на своей родине, я все же вашего предложения не принимаю”. Факт отказа Кирпичникова от сотрудничества с финскими спецслужбами подтвердил один из бывших военнопленных, сообщивший следствию, что Кирпичников не поддавался уговорам “идти в эту армию”».

По мнению генерала Христофорова, «анализ материалов уголовного дела свидетельствует, что информация, полученная в ходе допросов свидетелей, не была в полной мере учтена для характеристики личности обвиняемого и при вынесении приговора». Вот несколько примеров: «В протоколе допроса Г.М. Першина содержится следующая информация: «Летом 1942 года, примерно в августе, Кирпичников выступал перед военнопленными с обращением, в котором призывал военнопленных вести себя с соответствующим русскому человеку достоинством. Он обратил внимание на взаимоотношения между военнопленными, указывая на необходимость уважать старших по званию, соблюдать внешний вид, быть подтянутым и опрятным, не лазить по помойным ямам, не подбирать окурки и не попрошайничать у финских солдат. Указывал на необходимость повести борьбу с продажей отдельным военнопленным табака за хлеб и другую пищу. По вопросу о плохом питании сказал, что Финляндия — страна небольшая и бедная и лучших условий создать не может. На нашей обязанности лежит все, что нам дают, получать сполна и кушать, с тем чтобы сохранить свое здоровье”. Осенью 1942 года адъютант Кирпичникова — Н.Я. Финогин был отправлен на работу к одному из финских крестьян, откуда за нарушения дисциплины его водворили обратно в лагерь. В качестве наказания его заставили несколько дней подряд стоять по два часа в день с мешком, наполненным песком. Генерал-майор Кирпичников просил начальника лагеря освободить Финогина от наказания и, когда ему в этой просьбе было отказано, Кирпичников, взяв такой же мешок, встал рядом с Финогиным.

Кирпичников ушел в барак только тогда, когда ему лично приказал начальник лагеря.

Бывший военнопленный финского лагеря № 1 передал содержание разговора, который происходил между следователем лагеря и финским офицером, приехавшим в лагерь для отбора из числа пленных сотрудников в антисоветскую газету “Северное Слово”: “Офицер спросил следователя: “А как Кирпичников?” Финский следователь ответил: “О, это патриот, с ним и говорить нечего”».