«Сталинские соколы» против асов Люфтваффе

С 26 апреля по 3 мая 2000 года я побывал в Берлине, по сути, впервые после 1945 года. По состоянию здоровья мне запретили участвовать в параде на Красной площади 9 мая, но предложили участвовать в поездке вместе с Людмилой Зыкиной и несколькими музыкальными коллективами, в числе которых был и Краснознаменный ансамбль имени Александрова. Организовано это мероприятие было на правительственном уровне, называлось «Поезд дружбы и согласия». Нас торжественно проводили с Белорусского вокзала под гудок паровоза военных лет. Ветераны — Герои Советского Союза составили группу из пяти человек во главе с дважды Героем Советского Союза В.И. Попковым.

В Минске участников принимал президент Белоруссии А.Г. Лукашенко. Очень хорошее впечатление оставил город — чистый, убранный, отремонтированный, чем отличался от многих других городов на нашем пути. Останавливались мы и в Бресте, посетили знаменитый мемориал Крепости-героя.

В Берлине артистов и нас тепло принимали на проходивших под продолжительные аплодисменты концертах в заполненных залах. Мы, ветераны, встретились с российским послом в Германии, а также бургомистром города.

В музее в Карлсхорсте нам показали зал, в котором была подписана безоговорочная капитуляция гитлеровской Германии, место, где находился Г.К. Жуков, откуда входили немецкие представители — Кейтель и др. Потом журналисты спросили у меня о впечатлениях. Я ответил: воспоминания очень сильные, вот посмотрите, над вами, на стене, наименования частей, которые отличились при взятии Берлина. Среди них наш 5-й гвардейский орденов Красного Знамени и Богдана Хмельницкого истребительный полк, получивший за особые заслуги при взятии столицы Германии собственное наименование Берлинский. Мне это говорит о многом…

Перед возложением венков в Трептов-парке нас заранее предупредили, что возможны эксцессы, нам рекомендовали свои ордена или закрыть куртками, или вообще снять… Но затем оказалось, что бояться некого, снимать или закрывать награды не нужно. В беседе наш посол сказал, что сотрудники посольства перед нашим приездом осмотрели памятники советским воинам на территории Германии. Никаких следов вандализма нигде не было замечено.

Был у меня и свой личный интерес в этой поездке. У водителя автобуса я попросил карту Берлина, чтобы найти улицу, на которой наша семья жила в 1930–1934 годах. Наша небольшая улица рядом с аэродромом Темпельгоф называлась Кайзеркорзо, соседняя улица побольше — Хохенцоллернкорзо. Оказалось, что эта улица ныне переименована в честь ведущего немецкого аса Первой мировой войны, идеолога истребительной авиации Манфреда Рихтгофена… Я подумал о том, что это символично — немцы, проигравшие две мировые войны, помнят своих асов еще 1914–1918 годов. А мы все забываем, даже улицы Чкалова в Москве не стало…

Все дни в Берлине были плотно заполнены концертами, встречами, приемами. Нагрузки оказались, пожалуй, большими, чем были бы при участии в параде в Москве. Раньше часа ночи мы в гостиницу не возвращались. Но вечером, перед отъездом в Россию, я твердо сказал нашей переводчице и сопровождающей, что должен побывать на улице Кайзеркорзо…

Мне нашли такси. Водитель попался пожилой, лет шестидесяти. Я отлично понимал его, он меня, никаких проблем с языком не возникло. Приехали. Дом стоит! Все кругом было разбито, везде построены новые здания, а наш чудом уцелел. Я сделал много фотографий. Дом ремонтировали, перекрашивали, но конфигурация, окна — все то же. Это была встреча с далеким детством. Вспомнилось, как недалеко отсюда мы с немецкими ребятами у аэродрома Темпельгоф жарко обсуждали рекламные трюки, которые выполняли летчики, выписывая в небе название моющего средства. Один быстро, энергично выпишет в небе буквы, другой — вяло, смазанно. Мои немецкие приятели, знавшие летчиков по именам, спорят: мой Фриц лучше, чем твой Гюнтер, или наоборот. Обсуждалась чистота выполнения фигур. Наверно, еще тогда появился у меня интерес к авиации.

Вспомнились все три немецких хозяйки, у которых мы жили, переезжая из подъезда в подъезд этого дома. Почему-то отец не хотел уезжать из этого дома, хотя жили мы в нем из сотрудников посольства одни. Недалеко была наша советская школа.

Довольно долго стоял я у дома, водитель даже предложил позвонить в ту квартиру, где мы жили. Но беспокоить людей я не стал, уже вечерело…

На приеме в российском посольстве, расположенном рядом с Бранденбургскими воротами и рейхстагом, мы узнали, что когда о выбранном для строительства месте в 1837 году доложили императору Николаю I, он распорядился доставить сюда русскую землю. Привезли много земли, и на ней построили посольство.

После штурма Берлина в 1945 году здание было разрушено. Стали восстанавливать, проект оказался дорогостоящим, потолки высотой около 20 метров. Доложили Сталину, сказали, что у американцев и других союзников масштабы поменьше. Сталин ответил: так и должно быть. Мы победили, мы взяли Берлин, значит, у нас должно быть лучше, чем у всех!

И действительно, выглядит посольство монументально. И на русской земле — это хорошо.