Сталинские соколы. Возмездие с небес

Лысенко не подвел, он встретился с новым командиром гвардейского полка Челноковым и один подполковник передал меня другому. Прямо из Орла я попал в Белоруссию. Документы о моем переводе были переданы третьего июня. После этого за мной закрепили самолет, и я приступил к восстановительным полетам пока в качестве рядового летчика. Моим непосредственным командиром звена стал лейтенант Дмитрий Безяев двадцати пяти лет отроду, ведущим в паре – тот самый лейтенант Хрюкин, попавший в полк со мной в один день год назад, стрелком – временно Наум Гербер, уже летавший со мной несколько раз на задания под Курском. Наум заметно повзрослел, на груди девятнадцатилетнего пацана красовался орден «Красное Знамя». Я был рад встретить старых товарищей живыми и невредимыми.

Обстановка на фронте стабилизировалась. В результате Смоленской операции наши войска продвинулись на запад до двухсот пятидесяти километров, очистив от оккупантов Смоленскую область и войдя в Белоруссию, заняли оборонительные позиции. К обороне готовились и немцы. Затишье не было полным. Немцы продолжали бомбить Смоленск и совершали разведывательные полеты. Их положение значительно ухудшил открытый союзниками 6 июня второй фронт. Стало понятно, что и советские войска вскоре продолжат наступление.

15 июня нам поставили цели на летнюю кампанию. стратегическое наступление в Белоруссии, и 218-й полк стал готовиться к боевой работе.

24 июня рано утром нам поставили задачу поддержать наступление наземных войск под Бобруйском. Наша цель – вражеская артиллерия вокруг Паричей. Это мой тридцать пятый боевой вылет. Погода мерзкая. туман и низкая облачность. Поэтому отобрали четверку опытных экипажей, допущенных в СМУ. Взлетели в 7 часов 15 минут на двухместных штурмовиках с пушками НС-37, фугасными авиабомбами ФАБ-50 и авиационными снарядами РС-132. Сопровождает нас одна пара «Кобр», лучше оборудованных для таких метеоусловий. Видимость по горизонту не превышает девятьсот метров.

Мы набрали двести метров и взяли курс прямо на Паричи. «Кобры» так низко лететь не могли, терялся смысл прикрытия, поэтому истребители полезли вверх в облачность и сразу нас потеряли. Была надежда, что и немецкие истребители не смогут организовать противодействие в такую погоду. Но мы ошибались. Уж не знаю, как немцев на нас навели, может по радиолокационной станции, может ночников каких послали, но только мы пересекли линию фронта, на нас сзади сверху из облачности выпали Мессершмитты, предварительно связав боем пару прикрытия. Звено распалось. Немец зашел нам в хвост, Наум вел отчаянный огонь. От пулеметно-пушечного огня Ил получил значительные поврежден и еле держался в воздухе. Руль направления не работал – перебило тросовую проводку, самолет вяло реагировал на отклонение ручки по тангажу. Я сбросил бомбы, с трудом развернувшись элеронами и «газом» используя гироскопический момент винта, и пошел в сторону своего аэродрома, попытавшись уйти в облачность. Чувствую, как внутри меня становится жарко, давление бьет в голову, неужели все, вот и наше время подошло…