Сталинские соколы. Возмездие с небес

Не знаю, чем бы обошлось наше присутствие на оккупированной территории, если бы мы не соединились с диверсионным отрядом, но к нам отнеслись объективно, без пристрастных проверок. В полку я числился «не вернувшимся с боевого задания» и у меня появился выбор – вернуться в 176-й ИАП или проситься в иное подразделение. Мне хотелось повидать маму, сказать ей, что я жив, и я написал рапорт с просьбой направить меня в осажденный Севастополь. Мне повезло, как раз туда переводилась одна из эскадрилий 7-го ИАП на МиГ-3.

В январе 1942 года с Тамани через Керчь, занятый нашим десантом, мы перелетели на аэродром Херсонесский маяк. Из-за нелетной погоды с января по май активных действий в воздухе не велось. Мне удалось совершить всего несколько тренировочных вылетов. Зато, несмотря на казарменное положение, получилось несколько месяцев пожить у мамы, чему я и она, несмотря на тяготы осадного положения, были несказанно рады. Трудно описать искреннюю радость нашей встречи. Привыкнув к артобстрелам или редким бомбежкам, к трудностям осадного города, голоду и светомаскировкам я, погрузившись в детство, подолгу слушал истории старушки – матери – бывшей учительницы русского языка и литературы. А мать, гладя мою уже начавшую рано седеть голову, вспоминала прожитое. Вспоминала только хорошее, светлое, что было в нашей семье. И я, как маленький ребенок, отрешившись от действительности, в который раз просил рассказать о том, как мы всей семьей, погрузив на старенький велосипед припасы, шли в лес или в горы на пикник, сопровождаемые постоянным спутником – псом Атосом. Придя на место, отец, выпив небольшую рюмочку коньяка или водки, как правило, занимался костром, а я и Атос шли собирать хворост. Наверное, тогда, забираясь на кручи отвесных холмов и видя красоту необозримых просторов вокруг, я и захотел связать свою жизнь с небом.

Мать продолжала рассказывать, наливая чай с сахаром из принесенного мной пайка, а я все вспоминал ушедшие картины детства, пока время не возвращало к суровой фронтовой реальности.

Надо сказать, Крымскому фронту и той роли, которую играл в нем Севастополь, первоначально отводилась значимая роль. Город регулярно снабжался с Кавказа военной техникой, боеприпасами, продовольствием и медикаментами, но конечно этого было недостаточно. В феврале – апреле авиация Севастополя пополнились всего несколькими СБ, МБР, Пе-2 и Як-1. Возможно, командование больше делало ставку на Крымский фронт, воюющий на Керченском полуострове, надеясь, что Севастополь и так выдержит.

3 апреля 1942 года меня зачислили в 6-й Гвардейский Истребительный Авиационный Полк, входивший в сухопутную группу ВВС ЧФ под командованием полковника Константина Иосифовича Юмашева. Севастопольская авиагруппа насчитывала порядка 70 исправных самолетов, из которых Мигов было всего три штуки. Понятно, что при таком количестве имеющихся МиГов я больше находился в резерве. Самолеты полка базировались на аэродромах. Херсонес, Куликово поле и Северная бухта, но МиГ-3 были только на аэродроме Херсонесский маяк. Пара МиГов находилась в состоянии готовности и поднималась по тревоги на поддержку истребителей «старых» типов постоянно прикрывающих порт. Новые самолеты берегли. Дежурили только опытные летчики.

В начале мая одним из транспортов пришло пополнение – 6 новейших МиГ-3, вооруженных двумя синхронными 20-мм пушками ШВАК, по слухам, их выпустили всего несколько десятков, распределив по гвардейским полкам. К скоростным качествам МиГа прибавилось мощное вооружение – вес снаряда почти сто грамм. Севастопольская авиагруппа стала насчитывать до ста пятнадцати боевых самолетов, но технику продолжали беречь до абсурдности, полетов на «свободную охоту» не производилось, бомбардировщики не преследовались, новыми истребителями прикрывался только город и порт, старые типы иногда летали на сопровождение штурмовиков. Конечно, летчики Севастополя не были трусами, как не были трусами пехотинцы и моряки – защитники города. Но чувствовалась некая обреченность и отсюда – пассивность. Большие надежды возлагались на войска Крымского фронта призванные прорвать осаду. А давление люфтваффе все усиливалось, по сведениям разведки в Крым перебросили целый авиакорпус для поддержки наземных войск Манштейна. Из-за воздушной блокады морских путей снабжение города критически сократилось. Решением командования самолеты авиагруппы все чаще стали привлекаться для боевых действий над морскими коммуникациями, этому способствовала наладившаяся погода. Опасаясь морских десантов и конвоев противника, наша авиация расширила зону действий от Днестровского лимана до станицы Приморско-Ахтарск – от Одессы до Кубани. 3 мая произошел крупный бой над Севастополем между группами из ЛаГГ-3, Як-1 и Bf-109, потери составили по три машины с каждой стороны. В составе звена я несколько раз вылетал на сопровождение разведчиков в район Азовского моря и на прикрытие наших кораблей, но воздушных боев не вел.