Сталинские соколы. Возмездие с небес

Разобрали вылет, пока механики заправляли и проверяли самолеты, приняли «на орехи» за невыполненное задание и тут же получили новое распоряжение. нанести удар по скоплению войск и техники противника в районе Ржавце. Вылетели средь ясного дня в 12.45 без прикрытия на самоубийство. Считай, нас как штрафников отправили. Думаю, правильно, что только четверкой, пошли бы полком, весь полк оставили. Надежда только проскочить низко. Вышли на бреющем, увидели скопление танков, ушли в сторону, резко развернулись с набором высоты и начали атаку плотным строем. Немцы оказали сильное противодействие зенитным огнем, наш Ил повредили, на этот раз, задев правую плоскость. Начала травить пневматическая система. Давление в баллоне выпуска закрылков и шасси упало до 50 атмосфер. Израсходовав боезапас, повернули в сторону Харькова, а затем, маневром на высоте двести метров, стали возвращаться. Пересекли поле боя, перед нашими инженерными заграждениями скопилось множество танков противника, немцы атакуют крупными силами, подтягивают резервы. Внизу пыль, огонь, пожары, драка начинается не хуже Сталинградской. Это может показаться странным, но все штурмовики благополучно вернулись домой.

7 июля в 10.30 утра вылетаем для удара по скоплениям танков и автомашин в районе населенного пункта Степь. Немцы развернули наступление на Поныри, продвинувшись более чем на четыре километра. Уничтожив немецкие подкрепления, мы поддержим обороняющие войска. Впрочем, звено из четырех Илов вряд ли сможет сокрушить противника, вместе с нами работают несколько эскадрилий бомбардировщиков, наша задача подчистить их работу. Нас должны сопровождать две пары новых советских истребителей Ла-5.

Над полем боя мы столкнулись сильным противодействием и атаками истребителей. Мне удалось с первого захода уничтожить одну автомашину, на выходе из пикирования я почувствовал удар в хвостовой части. Недоброе предчувствие закралось в сердце. Даже сквозь шум мотора и выстрелы я услышал, как хрипит мой стрелок. Прежде чем истребители смогли связать немцев боем, наше звено вынужденно разделилось, одной паре удалось повернуть на юг, нас же немцы стали теснить в сторону Орла. Ситуация складывалась очень плохо. Идя вдоль Оки, мы пересекли Кромы, дальше был Орел, где нас бы сбили на сто процентов. Впереди летящий Ил-2 был атакован истребителем и сбит, но огнем хвостового пулемета стрелок успел повредить истребитель немца. Тот, не выходя из пикирования, ушел в землю рядом с упавшим Илом. Товарищи погибли, но благодаря их самоотверженности я остался без преследователя. Постепенно уходя от Орла влево, я решил пройти так еще некоторое расстояние, чтобы убедиться, что за мной не летит напарник сбитого немца. Так я вышел в район Нарышкино. Развернувшись на юг, я с удивлением обнаружил, что по железной дороге Брянск – Орел следует поезд. Я подошел ближе и насчитал не менее одиннадцати грузопассажирских вагонов, в каких обычно перевозят личный состав. Наверное, во мне пробудился инстинкт охотника, чего за собой ранее я не замечал. Боезапас из снарядов, пуль и РСов был почти не израсходован и я решился атаковать. Выстроив заход с наиболее удачного ракурса по ходу состава, я сделал два захода, расстреляв поезд из всего, что было на борту. Кроме вагонов, я попал в котел паровоза, так как состав остановился, и из него стали выбегать люди. Если бы сейчас появился хоть один немецкий истребитель, я был бы немедленно сбит. С другой стороны для немцев было большой самонадеянностью заниматься железнодорожными перевозками в орловском направлении среди белого дня, хотя и ночью можно было попасть под удар бомбардировщиков. Считая, что отомстил сполна, я быстро развернулся, не дожидаясь пока немцы вызовут истребители, и пошел на аэродром.

Мне удалось вернуться на аэродром с телом Кости. Стрелок был тяжело ранен и истек кровью еще в воздухе, я бы все равно не успел привести его живым. Незащищенная кабина убивала уже второго молодого парня в моем маленьком экипаже. Ему было всего восемнадцать. В таких случаях принято говорить – погиб еще нецелованым.

Другая пара вернулись раньше нас, так что сегодня мы потеряли один самолет и троих человек, сбив истребитель. О собственных результатах вылета и о поезде я конечно доложил. Доказательств у меня никаких не было, оставалось разве что надеяться на доклад разведки. Это был мой тридцать первый боевой вылет и согласно Приказу о порядке награждения я мог рассчитывать ни много, ни мало как на Героя даже и без поезда. Командир действительно подал представление о награждении. Я попросил, чтобы и Костю посмертно представили к награде.