Сталинские соколы. Возмездие с небес

В этот же день нас перевели на северо-восток в Семеновку. Немцы совсем близко. Баба Валя, вытирая слезы потрепанным передником, простилась со мной и Васькой. Ухожу с чувством стыда и растерянности, где была граница в сорок первом и где сейчас враг?! Подобное чувство испытывает весь личный состав, разве что кроме Васьки, ей стыдиться нечего. Уже одиннадцать часов дня, а в воздухе стоит дымка, скорее ветер гонит ее с передовой. Перелетаем эскадрильей из шести переделанных Илов. Всего в полку их двенадцать и это все. С нами взлетело шесть И-16 истребительного полка. Одно звено сопровождало нас до посадки, другое осталось над опустевшим аэродромом, из тех, что остались прикрывать наш отлет, никто не вернулся.

10 сентября я находился в дежурном звене, в 11.30 нас вызвали в штаб полка и поставили задачу уничтожить замеченные воздушной разведкой поезда, с немецкими подкреплениями, западнее Сталинграда в направлении на разъезд Басаргино. Немцы отремонтировали поврежденные участки дороги и обнаглели настолько, что подвозили подкрепления даже днем. Поезд мы действительно обнаружили километрах в шестидесяти на запад от Басаргино. Атаковали и уничтожили, потеряв один истребитель и один Ил-2. Погибли два сержанта. летчик Владимир Козлов и его стрелок техник Яша, им и по двадцать четыре года не было. Момент гибели экипажа я не видел, но, когда уходили, обратил внимания на горящий самолет в поле.

12 сентября в 7.30 утра вылетели четверкой для нового удара по железной дороге западнее Сталинграда. Немцы накапливают силы между Волгой и Доном, готовятся к решающему броску. Вылетели без истребительного сопровождения, «маленьких» катастрофически не хватает. Мой ведущий лейтенант Алешин минут через десять после взлета отстал, сообщив о нарушении поперечной управляемости, я пошел за звеном. Поезд мы обнаружили, он стоял, видимо, под разгрузкой, в окружении полевых зенитных батарей. У нас получилось сделать по два захода и уничтожить четыре железнодорожных вагона под кинжальным перекрестным огнем зениток. На выходе из атаки в хвост нашего Ила попал снаряд, самолет закачался, и мне стоило больших усилий погасить боковые колебания и догнать товарищей. Но путевая управляемость так и не восстановилась, самолет то и дело произвольно скользил в разные стороны, норовя свалиться на крыло, и мне стоило больших усилий удерживать его на курсе. Педали нажимались без нагрузки, как будто порвались тросы управления. Над передовой нас еще раз обстреляли с немецких позиций. На подходе к аэродрому я заметил лежащий на земле покореженный Ил-2 Ивана Алешина, крылья были сломаны, Иван до посадочной площадки так и не дотянул.

Уже на земле, осматривая свой самолет, мы обнаружили, что руль поворота оторван почти начисто, остались только узлы крепления с висящими лохмотьями полотна и металла.

На следующий день противник перешел в наступление по всему фронту, пытаясь захватить Сталинград штурмом. Сдержать его натиск советским войскам не удалось, и они отступили в город. Прибывшие оттуда утверждали, что уже начались уличные бои. В небе над Сталинградом полное господство немцев.

С хутора, возле которого стоял наш полк, на аэродром часто бегало несколько маленьких ребятишек. Летчики подкармливали их, а техники в свободную минуту, пытались рассказать понятным для детей языком конструкцию самолетов и аэродромного оборудования. С одним из ребят, шестилетним босоногим Павликом я подружился особенно и даже доверял ему Ваську, когда был занят. Темноволосый и при этом голубоглазый мальчуган проявлял нормальную для его возраста любознательность и определенную смекалку. К полученным от меня заданиям относился по-мужски ответственно, при виде его я часто вспоминал «Мужичок с ноготок» Некрасова. Самая заветная мечта Павлика была прокатиться на самолете, и помниться я даже пообещал ему сделать это, конечно, не серьезно. Однажды мне пришлось пожалеть о данном ветреном обещании.

После ремонта моего Ила, занявшего несколько дней, я собирался сделать пробный облет машины. Сел в кабину, чтобы запустить двигатель, техник где-то замешкался. Как и положено кричу. «К запуску, от винта!» – и вижу, что техник машет мне. «Не открывай кран запуска!». Что за черт! Приподнимаюсь из кабины и смотрю в недоумении, а из-под носа «горбатого» выходит Павлик. Как он оказался в плоскости винта? Как выяснилось. помня о моем обещании «покатать» и будучи в курсе аэродромных дел, пацан пробрался на стоянку, спрятался под крыло и, увидев, что я сел в кабину, стал перед самолетом, «рисуясь – не сотрешь» своим видом, чтобы я не забыл взять в полет. Но, под капот-то у меня обзор ограничен. Механик криками прогнал Павлика и тот, вытирая слезы от внезапной обиды, побрел домой. В тот день я первый раз в жизни перекрестился, что все обошлось, и я не зарубил мальчугана.