Сталинские соколы

В первых числах ноября я прибыл на новое место службы и сразу влился в боевую работу полка. В части встретили меня отлично, к чести Максима Гавриловича, он дал мне отличную характеристику, сделав упор на летный опыт, поэтому в 810-м я разу стал в строй наравне с «ветеранами». Быт был суровый, жили в землянках отапливаемых буржуйками по шесть человек. Приближающая, а фактически начавшаяся зима, запустила впереди себя холод и сырость. На улице было зябко, в землянке душно. Но все эти бытовые неудобства меркли по сравнению с войной и опасностью быть убитым. Жаловаться на трудности жизни было бы кощунственно по отношению к погибшим товарищам, и мы не жаловались. А кормили авиацию всегда хорошо, преобладали каши, но их было вдоволь.

810-й Штурмовой Авиационный Полк был трехэскадрильным и входил в состав 225-й ШАД. Командир – майор Георгий Петрович Зайцев, принял полк летом после гибели предыдущего командира. К ноябрю 1943 года на Брянском участке фронта наблюдалось некоторое затишье. Основной задачей, ставившейся перед дивизией и полком, было завоевание господства в воздухе для облегчения планирующихся зимних операций. Ну, мы-то не истребители, штурмовик господство в воздухе может обеспечить только одним. уничтожением самолетов противника на земле, поэтому кроме ударов по переднему краю и транспортным коммуникациям мы готовились к штурмовке фашистских аэродромов.

Первое боевое крещение в новой части я получил уже через несколько дней после прибытия. 6 ноября в 8.00 утра в сложных метеоусловиях в числе шестерки наиболее подготовленных летчиков второй эскадрильи я вылетел на штурмовку ПВО и самолетов, стоящих на аэродроме в районе станции Горшечное.

Погода для полетов отвратная. снизу туман, сверху низкая облачность не выше пятисот метров и мы посередине на двухстах метрах от земли. Нас должно сопровождать шестерка Яков, но смогут ли они разглядеть нас в таких метеоусловиях. С наступлением дня туман должен ослабнуть. В районе нашего аэродрома видимость была более-менее. Сквозь дымку в разрывах облаков проглядывает заспанное зимнее солнце. На маршруте облачность и туман медленно рассеиваются. Внизу зима правит во всей красе. Сейчас бы побродить по сказочно зачарованному заснеженному лесу, поваляться в снегу или взять санки и айда с дочкой на горку, как давно это было, наверное, в другой жизни. В теперешней – только эта война, кажется, она идет с самого нашего рождения.

Васька привыкла к самолету и не прячет мордочку в сумку. Со мной ей теплее, веселее и спокойнее, чем на холодном заснеженном аэродроме. Она смотрит через остекление в сторону. Что она там видит? Понимает ли, что летит? Или для кошачьего восприятия это слишком сложное уравнение?

Местами маршрут проходит над лесистыми заснеженными холмами. Самолет летит так низко, что, кажется, сейчас зацепит верхушки деревьев, а на высотомере – триста метров, но идти выше нельзя, мы над территорией врага и до аэродрома еще далеко.

Где-то впереди истребители перехватили немецкую пару, это слышно из радиообмена командира их группы, мы идем незамеченными.

Внезапно самолет вошел в зону сильной болтанки. Стрелок, ефрейтор Леша, материться, ему плохо и холодно, мне, откровенно говоря, тоже не очень хорошо, забеспокоилась и Васька. Группа увеличила дистанции и интервалы. Илы бросает как лодки в шторм, формируется зимний фронт.

На подходе к аэродрому вошли в облачность. Выскочили из облаков на высоте четыреста метров прямо над аэродромом. Немцы открыли огонь с опозданием, дав нам сделать единственный заход. Сбросив бомбы на зенитную пушку в районе стоянки самолетов, прохожу дальше. Один снаряд разорвался совсем близко, мне кажется, что я вижу, как разлетаются осколки, мы заговоренные, Васька точно стала моим талисманом.

Собравшись в группу, идем домой. Считаю эскадрилью – все живы. Обратная дорога проложена по иному маршруту, главное – пересечь линию фронта. На обратном пути попадаем в туман. Один из летчиков потеряв пространственную ориентировку и не справившись с управлением, врезается в холм прямо передо мной. Видимость настолько ухудшилась, что найти свой аэродром будет сложно. Наконец, обнаружив посадочную площадку, мы плюхаемся мимо полосы в заснеженную зону. Ил затрясло и развернуло вправо, мы чуть не задели своих зенитчиков, но стойки выдерживают давление рыхлого снега. Садятся все, кроме экипажа младшего лейтенанта Гончарова и стрелка Комаркова – это они упали, может еще вернуться, но пока числятся как без вести пропавшие.